ДЕТИ И ДЕТСТВО В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ: СОВРЕМЕННЫЕ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЕ

127 очевидна и неоспорима: «Папа всегда приносил книги. Во время войны я пом- ню, что он всегда увлекался чтивом всяким. Я помню, что он принес фотолето- пись Великобритании: вчера и сегодня, где была очень большая подборка о Черчилле, участии его в англо-бурской войне. … Папа собирал книги. Очень любил и покупал. Всегда было много книг. Много знала наизусть. И Лермонтова, и Пушкина, Есенина (М. Г. Вандалковская, Москва). Один из авторов – академик А. О. Чубарьян – вспоминает об отце- библиофиле, для которого книги были одновременно и профессией, и хобби: «Папа (Оган Степанович Чубарьян – ученый, известный в мире библиотековед, теоретик и организатор библиотечного строительства – М.З.) в Ленинграде днем ходил в библиотеку им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, где он написал дис- сертацию «Техническая книга в эпоху Петра I»… У папы было хобби, в кото- ром я участвовал. Папа собирал марки, причем не просто марки: его коллекция была посвящена маркам про книги и писателей … Потом, в зрелые годы, будучи доктором наук, папа стал основателем Клуба миниатюрных книг в Москве. Дома осталась хорошая коллекция. Тогда это были редкие издания (А. О. Чубарьян, Москва). Литературоцентричность русской или русскоязычной культуры проявля- лась не только в том, как родители оценивали писателей, авторов произведений – в качестве примеров безусловных нравственных ориентиров, критериев оценки действительности: «Папа вообще не был идолопоклонником, никогда. Если он перед кем как-то и поклонялся, то перед некоторыми русскими писателями, например, перед Гоголем, Салтыковом-Щедриным . Он считал, что с человеком, который не понимал “Мертвых душ”, не о чем разговаривать. Точно так же, ес- ли человек не понимал целый ряд произведений Салтыкова-Щедрина. Вот под этим углом зрения он все и рассматривал» (Н. С. Полищук). Родные за чтением составляют яркие образы из воспоминаний о детстве: «Мама в обращении с нами была очень ласковая, очень интеллигентная, очень любила читать. Помню, как она клала книгу на круглый стол, забиралась на стул с коленками, опиралась на локти и так читала: над столом – шалевый аба- жур, как водится. Так она могла читать часами. Но мне не читала. Мы вообще вслух дома не читали... Конечно, были любимые книги, ведь телевизоров не было!» (В. Л. Романова, Москва). Помимо описания самостоятельного родительского чтения – в том числе, как ролевой модели – авторы воспоминаний пишут о том, как взрослые читали вслух им: «В раннем детстве я очень радовалась, когда читали мне вслух (сказ- ки Пушкина, Шарля Перро и братьев Гримм, Андерсена) – дедушка, очень ред- ко – мама и часто – мамина младшая сестра Наташа, а также тетка моего отца Наталия Николаевна, библиотекарь. Очень любила, как читал вслух отчим, мой незабвенный дядя Женя. Блестящий лектор, он был необыкновенно артисти- чен… Он же читал мне сказки «Тысяча и одна ночь», «с листа» переводя с арабского . (И. С. Пичугина, Москва). « Мне читали и тогда, когда я уже сама умела это делать. Брату читали все время . Перед сном у нас было принято, что подсаживалась мама или бабушка и читали» (Н. К. Петрова, Донбасс).