ДЕТИ И ДЕТСТВО В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ: СОВРЕМЕННЫЕ МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЕ

121 Павловская, С. В. Дневники и воспоминания отечественных историков как исторический источник изучения общественно-политической и научно- педагогической жизни России конца XIX – начала XX в.: Дис. … канд. ист. наук / С. В. Павловская. – Н. Новгород, 2006. Пушкарева, Н. Л. «Пишите себя!»: (Гендерные особенности письма и чте- ния) / Н. Л. Пушкарева // Сотворение истории. Человек. Память. Текст. – Ка- зань, 2001. – С. 241–274. Сальникова, А. А. «Детский» текст и детская память в «эпоху катастроф» / А. А. Сальникова // Век памяти, память века: Опыт обращения с прошлым в XX столетии: Сб. ст. – Челябинск, 2004. Флиттнер, Н. Д. Воспоминания / Н. Д. Флиттнер // Отдел рукописей Госу- дарственного Эрмитажа (АГЭ). – Ф. 63. – Оп. 1. – Д. 4. Харузина, В. Н. Прошлое: Воспоминания детских и отроческих лет / В. Н. Харузина. – М.: Нов. лит. обозрение, 1999. Щепкина, Е. Н. Воспоминания / Е. Н. Щепкина // Рос. гос. архив лит. и ис- кусства (РГАЛИ). – Ф. 569. – Оп. 2. – Д. 3. Geertz, С. Thick descriptions toward an interpretive theory of culture / C. Geertz // The interpretation of culture. – N.Y. t. Bane book., 1973. – Ch. 1. – P. 3–30. ОБСУЖДЕНИЕ Золотухина М. В. Скажите, пожалуйста, есть ли в воспоминаниях сведения непосредственно о профессиональном интересе? «Хочу изучать историю», «хочу изучать разные народы» и т.п. И второй вопрос: правильно ли я поняла, что в напи- сании мемуаров Вы видите скорее сознательное стремление к созданию историче- ского источника? И, если это так, то материалы, с которыми Вы работаете, все были предназначены для представления на суд публики или есть и частные мемуары? Секенова О. И. Отвечая на первый вопрос, скажу: да, очень часто. Если мы бу- дем делить женщин-историков на несколько поколений, то для первого поколения, начиная с Александры Ишимовой и тех, кто начал свой профессиональный путь в 1850–60-е гг., занятия историей чаще всего становились случайностью. Они зани- мались литературной работой, а потом кто-то из близких наталкивал их на мысль об исторических исследованиях, и они через некоторое время понимали, как им это ин- тересно. А вот второе поколение женщин-историков, родившихся в 50–60-е годы XX века, получивших образование на женских курсах, отмечает свою направленность и интерес к истории с детства. Это прослеживается в выборе чтения, в играх, в бе- седах с родителями и т.п. Очень четкое видно разделение между этими поколения- ми. Что касается второго вопроса, да, речь идет о сознательном выборе. Они со- здают именно исторический источник – внутреннее осознание ответственности пе- ред людьми, которые будут их читать, прослеживается очень хорошо. Например, в мемуарах Е. Н. Щепкиной есть такой эпизод: в ответ на ее настойчивые попытки добиться «устной истории», чтобы написать генеалогическое исследование, род- ственники ей врут – их информация не совпадают с документами. Она страшно оби- жается: невозможно написать неправду! И в этом она видит свою ответственность историка. В воспоминаниях В. Н. Харузиной четко сформулирована задача: вспом- нить и описать детство. Мы практически ничего не узнаем о ее профессиональном пути, о замечательных экспедициях, в которых она принимала участие, о том, как она преподавала, – этого ничего нет. Главное для нее – вспомнить о детстве каждую