ЗА ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ КАДРЫ, 1992 г.

С О С Т А Р Ы 1 М а новым О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ— О НЕЙ ВСЕСКАЗАНО?.. 1 Умейте радоваться малости В круговороте лет и дней: Тому, что юность краше старости. А старость— юности мудрей. Что на добро добром ответили, Не дали спуска подлецу. Что новый день улыбкой встретили И что улыбка— вам к. лицу. Что незнакомый встречный «Здравствуйте!» Сказал, как другу, вам в пути... Умейте радоваться малости. Умейте трудный путь пройти!... Пусть наступивший 1992-й будет похож вот на это животное, чей облик украсит все 366 дней, а именно: жизнерадостным, оптимистичным, счастливым! Удачи нам! Уборщица моет коридор об­ щежития и делает замечание студентке: — Не мешай, иди по сте­ ночке. .. В ответ раздается: — Я по стеночке не ум ею , я только по полу. * * * Одна студентка, лежа на кро­ вати, обращается к другой, сидя­ щей за столом: — Свет, сходи на кухню, по­ смотри чайничек... Светка тут же отвечает: — Что мне на него смот­ реть — я его видела. * • « Приехавшая из дома студент­ ка делится впечатлениями: — У нас в городе праздник был. Приезжали писатели, поэ­ ты. .. — Большие писатели? — с ин­ тересом перебивает кто-то. — Большие. По два метра каждый. * * * Студенческий завтрак в обще­ житии. За чаем — неожиданно; — Ты какой по счету бу­ терброд ешь? Растерянно и немножко оби­ женно: — Первый... В ответ мгновенно «схохми- ли»: — Первый! Нет бы сказала — «последний», а то — «первый» — с тем расчетом, что еще, значит, съеш ь?... • * • — Свет, что у тебя магнито­ фон так пищит? — А он у меня пискучий! • * * Студентки смотрят по телеви­ зору старый фильм. Одна из них мечтательно произносит: — Раньше лица были какие-то чистые, светлые... Вторая отвечает: — Умывались люди по утрам. * * • Студентки возвращаются из кинотеатра. Уже темно, дорога в рытвинах. Идущая позади де­ вушка жалобно произносит: — Свет, тут, кажется, яма — я упаду... И получает в ответ невозмути­ мое: — Упадешь — ямы не будет. В нашей жизни остается все меньше места для добрых слов, для мыслей о том, что ее, эту жизнь, питает — о духовном. В условиях тотального дефицита все усилия поглощаются забота­ ми о «хлебе насущном». И, вроде бы, не до разговоров о возвышенном... А мы все же, наперекор обстоятельствам и реалиям бы­ тия, хотим хоть немного вернуть вас в мир прекрасного и вечного, вернуть в мир чувств и погово­ рить о том, что продолжает жить в любые времена и при любых обстоятельствах — поговорить о Любви. Поговорить на языке человека, чья молодость при­ шлась на начало века, и на языке нашего современника. «ЧТО-ТО ЕСТЬ ПРИЯТНОЕ В ТОМ, ЧТО ЕСТЬ КОГО ЛЮБИТЬ...» «Напрасно писал я когда-то, что у Шурочки некрасивые руки. У Шурки маленькие, милые, чистые, пухленькие ручки; толь­ ко она крепко сжимает, когда здоровается... И так хороши ее милые плечики: маленькие, круглые... Хороша до невоз­ можного: этот чистый, свежий румянец, милые, ласковые глаз­ ки, чудные волосы, сочные, чи­ стые губки! — одним словом, прелесть. Я был вчера у нее. Возлагал большие надежды на это посе­ щение: думал высказаться, хоть немножечко, но все осталось по- прежнему. Я не смог сказать ничего особенного... Думаю я: сколько горя, муче­ ний стоит мне эта «любовь»... И все же — ни за что не согла­ сился бы я вернуть дело назад,— так, чтобы вовсе я не знал Шурки... Что-то есть приятное, болезненно-приятное даже в том, что уже есть кого любить, помимо того, счастливая эта любовь или нет. • * * Я по-прежнему — если не си­ льнее еще — люблю мою ми­ лую, маленькую Шурочку. Но никогда и не смел я, да и впредь не посмею, должно быть, при­ знаться ей в своих чувствах... Милая моя девочка!... Сейчас я держу перед собой ее карточ­ ку, и на меня так ласково смотрит ее чистое, милое, умное личико... Словно солнышко теп­ лое... Так хорошо на душе, как посмотришь,— тепло, спо­ койно. Я целовал много раз эту карточку... И неужели — никак не могу я поверить, чтобы судьба согласилась дать мне такое дикое, неземное сча­ стье — чтобы Шурочка полюби­ ла меня?... Шура, Шурочка милая! До чего же люблю я ее, красавицу маленькую... Полюби меня, Ш у­ рочка, золото мое!... I* • * Милая Шурочка! Сейчас дол­ го, долго любовался на ее карточку: такое чудное, чистое, святое личико... Даже как-то серьезно приходит в голову мысль, что не существует она, что нет ее, этой милой, чудной головки, этого славного божень­ ки... Словно это только чудный образ недосягаемой, идеальной чистоты, изображенный каким- то художником... А я помню, когда она только подарила мне свою карточку, я заметип, что она сама — милый, чудный ори­ гинал — несравненно, в беско­ нечное число раз лучше этой карточки!... Какова же, значит, она на самом деле, моя цари­ ца!!! Милая, чистая моя!... Скоро ли я увижу ее, свое божество?... # * * Шурочка, Шурочка, милая, чистая Шурочка! До чего же я люблю e e l... Нет, это уже настоящая, преданная, покорная любовь, а не увлечение... Я ча­ сто, ежедневно, ежечасно меч­ тал о ней. Когда, я смотрю на ее карточ­ ку, на ее милое, чистое личико, меня греет и радует мысль, что этот чудный ангел существует на самом деле, что она, моя де­ вочка, любит меня. Это похоже на сумасшествие, если я не на самом деле сошел с ума... Но мне хорошо, и я себя не оста­ навливаю... Роскошь моя! Можно целый час, не отрываясь, любоваться ее ласковым, мягким личиком... Милая девушка, умница, золото, красавица моя!...» Из дневника А. ЗЫКОВА, 1806 г. «Я СОЗДАЛ ТЕБЯ...» «Иногда так хочется сказки! Пусть ненадолго, хотя бы на мгновение. Нет, лучше — Чуда, потому что чудеса реальнее. Порой мне так хочется Чуда, заключенного в твое письмо!... Всего лишь одна страничка или даже несколько строчек... Ни о чем. Хотя бы просто привет. Ни к чему тебя не обязывающий, ничего мне не обещающий... У меня сейчас почти романти­ ческое настроение, и хочется просто сидеть за столом и долго-долго писать тебе письмо. Чтобы тишину не нарушало ниче­ го, кроме естественных звуков. Ничего и никто. ... Мерно рычит под боком холодильник, монотонно капает вода из прохудившегося кра­ на — все обыденно и просто. И только мыслями мы можем уноситься в «заоблачные дали», преодолевать расстояния и все­ возможные преграды, ставить себя рядом с пюдьми, которые, может быть, и не желали бы этого — чтобы мы были с ни­ ми... Неотправленные письма... Они и хороши, и плохи. Хороши тем, что можешь писать все — все, не боясь «негатива ре­ акции», не волнуясь за свою «репутацию». А плохи тем, что все же никогда адресат не узнает о порывах души, ему посвященных... Очень хочется тихого, добро­ го вечера с тобой... Мне доста­ точно было бы молча сидеть рядом, слышать и слушать твой голос, видеть твою улыбку... Сердце не растратило всего запаса любви, желания любить (и быть любимым), желания дарить свои нежность, ласку, тепло... Я создал тебя — с тво­ им внутренним миром. Но ты есть, я могу писать тебе (тебе — хотя и в пустоту), могу думать о тебе (а лучше бы не думать...), представлять тебя в своем во­ ображении — конкретного че­ ловека, с твоими именно глаза­ ми, губами, руками... Человеку нужно кого-то (или хотя бы чего-то) ждать, верить во что-то доброе — что помога­ ет ему жить в сегодняшнем (порою таком одиноком) дне. Сейчас особенно грустно. По­ чему? — Устал от тоски, одино­ чества, неопределенности. (О, эти рефренные слова моего бытия!...) — Как права Цветае­ ва: «Человек — то, на что мы обречены». Нет, все-таки здорово, что я могу писать эти письма, пусть и «неотправленные», но — по­ могающие мне жить. И пусть ты не такая, но хоть что-то в тебе есть от той — моей выдуманной! Правда?... * * * Сегодня все свои мысли я не­ вольно адресую тебе, с тобою заочно разговариваю, представ­ ляю тебя рядом... Мне говорят, что нужно учиться лести, и даже грубой — дескать, она действует вернее и безотказнее, чем са­ мое тонкое и завуалированное признание. Не знаю. Умный человек всегда способен отли­ чить искренность от фальши. Да и потом — я не умею и не хочу намеренно льстить. В этом нет нужды — кроме всего про­ чего, ибо мои чувства к тебе, пожалуй, не заменит никакая лесть. Они самые добрые, они... такие, что за тобой и с тобой пошел бы хоть на край света... Мне кажется, я смог бы стать и быть тем, кто способен дарить любовь и счастье почти безвоз­ мездно... Нет, в том толь­ ко смысле, что — «за любовь платят любовью или не платят совсем». Я верю в любовь именно как в порыв, как в какое-то мгно­ венное чудо, вдруг совершивше­ еся между людьми, или в отно­ шении одного человека к друго­ му. Господи, как хочется просто видеть тебя, прижаться к тебе, поцеловать тебя... Сказать тебе всю правду, а дальше... А даль­ ш е— как ты сама решишь... И сделаешь со мной, с моей душой, как захочешь..t Я жду сейчас — как самого благословенного часа — твоего приезда, я живу мыслями о встрече и надеждами на нее. Я хочу в эту встречу суметь хоть что-то, хоть частичку главного сказать тебе... Ты сейчас — во мне. И я — в тебе,— только без твоего ведома, я сам себя в тебя «окунул». Целую тебя — много-много, крепко и нежно, долго и почти безостановочно, всю. » » » Хочется только восклицать и говорить что-нибудь беско­ нечно доброе в твой адрес!... Когда вот так — некуда напра­ вить сеой — вдруг нахлынув­ ший — поток нежности, желание «выплеснуть» его творит что-то невообразимое! На бумагу начи­ нают ложиться сплошные при­ знания, возникает ощущение, что если бы ты появилась сейчас со мной рядом, задохнулась бы от моей ласки... Просто очень хочу видеть твою улыбку (знаешь, какая она у тебя милая?!), слышать твой голос, почувствовать доброе и нежное прикосновение твоих рук... Я верю, что так и будет. Я очень жду тебя!!! Если бы ты только знала, если бы ты только могла предположить все это!!! ... Мое признание было бы для тебя открытием?..» Н., студент. Редактор Э. Ю. ЩЕРБАКОВА. Ордена Трудового Красного Знамени типография издательства «Коммунар» Заказ № 2020