Вестник ТГПУ им Л.Н. Толстого №3 2005

№ 3,2005 ВЕСТНИК ТГПУ им. Л. Н. Толстого В этой точке последовательно рацио­ нальная аргументация абсолютности мо­ рали, достигая логического апогея, обра­ щается, по сути, в свою противополож­ ность, а именно в этическую критику разума. Рациональная апология человече­ ской нравственности переходит в оправ­ дание разума перед лицом абсолютной и самозаконодательствующей природы мо­ рали. Так, всецело разделяемая Л. Н. Тол­ стым кантовская убежденность в необхо­ димом наличии абсолютной морали, не требующей дополнительного санкциони­ рования со стороны познающего разума, оказывается подлинным основанием кар­ динальной переоценки статуса последне­ го. Именно в своем стремлении макси­ мально последовательно обосновать ав­ тономную природу человеческой нравст­ венности наш разум неизбежно обна­ руживает свои собственные пределы. В ре­ зультате предпринятая Кантом всеобъем­ лющая рациональная критика морали окончательно превращается у Л. Н. Толс­ того в критику и оправдание разума с по­ зиций абсолютной морали. И в этом наи­ более наглядно проявляются мужество и честность Л. Н. Толстого как мыслителя, который «когда нужно было... не боялся и сам разум привлекать к суду» 39, Следуя за Кантом, Л. Н. Толстой фак­ тически отождествляет основание мораль­ ного закона с его формой через сведение их к всеобщности и безусловной обяза­ тельности закона, тем самым доказывая, что человеческий разум существенно огра­ ничен. Он - не фундамент, а только про­ водник морального закона. Тем самым русский мыслитель ставит человеческий разум если не под прямой, то под опосред­ ствованный категорией «истинной жизни» контроль абсолютной морали, полагая, что его существование и функционирование может быть оправдано только его этиче­ ской («практической»), а не гносеологиче­ ской применимостью. Это означает, что разум, по сути, утрачивая исключитель­ ность статуса незаменимого инструмента познания, приобретает свобод)' морального действия и самые широкие критические полномочия по отношению к эмпириче­ ской реальности в целом. То есть в итоге, столкнувшись с невозможностью последо­ вательно рационального объяснения чело­ веческой нравственности, JI. Н. Толстой фактически признает, что мораль не уме­ щается в границах познающего (контро­ лирующего) разума, у нее - свой разум, благодаря которому человек способен, осознавая собственную онтологическую ограниченность и нравственное несовер­ шенство, действовать так, будто он явля­ ется носителем универсального начала, всецело подчиняющего его эмпирическое бытие абсолютной причинности - всеоб­ щему моральному закону. Эта моральная интерпретация разума разворачивается у Л. Н. Толстого до подлинных масштабов этико-эпистемологического, и отчасти онтологического, переосмысления самой сущности и целей человеческой рациональ­ ности, в контексте которого познава­ тельная функция разума утрачивает свою абсолютную ценность, а этика обретает, наконец, независимость от гносеологии. Итак, во многом благодаря Канту Л. Н. Толстой приходит к ясному осозна­ нию жизненно-практической необходимо­ сти ограничить полномочия разума един­ ственно оправданной для него сферой применения, а именно созданием условий нравственного возвышения человека, глав­ ным из которых является способность по­ рождать «добрую волю самое по себе». По­ добная позиция, однако, отнюдь не тож­ дественна иррационализму, отрицающему саму разумность человеческих поступков как таковую. Напротив, подобной «этиче­ ской» конкретизацией сущностной функ­ ции разума его позиции не только ничуть не подрываются, но и значительно упро­ чиваются, поскольку разум обретает тем самым высшую (нравственную) оправдан­ ность и подлинную позитивность в качест­ ве незаменимого компаса, который указы­ вает человеку путь к обретению смысла его конечной и несовершенной жизни пе­ ред лицом бесконечности Божественного бытия и его абсолютного совершенства. Между тем разум, будучи надежным поводырем, не в состоянии сам, без посто­ ронней помощи, проложить тот путь, по которому ему надлежит вести человека. Иными словами, инициируя и направляя нашу мысль в поисках духовно-нравст­ венной истины, он не может открыть эту