Вестник ТГПУ им Л.Н. Толстого №3 2005

ФИЛОСОФИЯ № 3, 2005 выступает как моральный субъект, обла­ дающий несомненным преимуществом «вневременной воли» 18, реализуемой им в царстве свободы. Тем самым ход тол­ стовских рассуждений ясно обнаруживает их очевидную ориентированность на кан­ товское понимание свободы «как свойства воли всех разумных существ», которое полностью переносит нас в «умопостигае­ мый порядок вещей», иначе называемый еще «умопостигаемым (интеллигибель­ ным) миром» 19. При этом Л. Н. Толстой, по сравнению с Кантом, существенно рас­ ширяет основу этой изначально автоном­ ной воли за счет помещения ее в недра са­ мой жизни, обретающей в данном кон­ тексте характер необходимого условия подлинной свободы человека как субъекта морали. А поскольку сконструированное Л. Н. Толстым априорное понятие жизни, бесспорно, гораздо шире того абстрактного разума, который, согласно Канту, порож­ дает свободу, то и выводимая из жизни свобода воли более универсальна и в то же время конкретна, хотя в некоторых своих аспектах, быть может, и не столь строго автономна, как в кантовской ее интерпре­ тации. В результате, непосредственно обу­ славливая природу человеческой свободы самой жизнью, Л. Н. Толстой приходит к окончательному убеждению в том, что на­ шу истиннуюжизнь удостоверяет именно «наша свобода, определяемая нравствен­ ными законами....» °. Однако, вполне соглашаясь с Кантом в том, что при помощи «практического ра­ зума» мы «не познаем ни природы нашей души, ни умопостигаемости мира, ни выс­ шей сущности потому, что они сами по себе», а «имеем лишь понятия о них, объе­ диненные в практическом понятии выс­ шего блага как объекта нашей воли...» 21, Л. Н. Толстой истолковывает этот кантов­ ский тезис весьма своеобразно. Поскольку, рассуждает он, «философия, основанная на понимании жизни, заключающемся в благе человека, никогда не будет в состоянии доказать разумному человеку, знающему, что он всякую минуту может умереть, то­ го, что ему хорошо и должно отказаться от своего желательного, понятого и несом­ ненного блага даже не для блага других, потому что он никогда не может знать, ка­ кие последствия будут от его жертвы, а для того только, что это должно или хорошо, что это категорический императив», то главная заслуга «гениального Канта» со­ стоит в том, что он прямо ставит «свою этику независимо от своей метафизики», то есть, по сути, утверждает неизбежную автономию морального закона и принци­ пиальный приоритет «практического разу­ ма» по отношению к «теоретическому» во всех спорных вопросах между ними 2 . Та­ ким образом, признавая важнейшим дос­ тижением Канта его этический априо­ ризм, устанавливающий исключительную автономию морали, Л. Н. Толстой стре­ мится окончательно утвердить безуслов­ ное преимущество автономной этики как наиболее адекватного способа обнаруже­ ния и объяснения истинной природы чело­ веческой нравственности. Причем в ин­ терпретации Л. Н. Толстого центральный для кантовской этики вопрос об автоном­ ности «морального закона», изначально наличествующего в сознании всех людей без исключения в качестве неизменной данности и имеющего абсолютную цен­ ность, принимает форму предельно про­ стой, самоочевидной истины, согласно ко­ торой ничто и никто не может помешать или помочь человеку стать добродетель­ ным, кроме него самого, поскольку он ра­ зумен, а значит, свободен. На наш взгляд, необходимо подчерк­ нуть, что, хотя Л. Н. Толстой далеко не столь последователен в своих выводах от­ носительно априорности природы мораль­ ных обязанностей человека, чтобы считать его этическое учение очередной разновид­ ностью кантианства, одно можно утвер­ ждать наверняка: если Л. Н. Толстой ведет речь о разуме, то имеет в виду исключи­ тельно его «практическую», т. е. «этиче­ скую» применимость; иначе говоря, разум, в интерпретации и Л. Н. Толстого и Канта, изначачъно «этичен». С. Л. Франк очень точно подметил это непосредственно вос­ ходящее к кантовской традиции «исклю­ чительно этическое направление» учения Л. Н. Толстого, проявляющееся как его не­ изменное «влечение рассматривать и ре­ шать все вопросы под углом зрения “прак­ тического разума”» в. Исходя из этого, выс­ ший безусловный закон жизни людей име