Вестник ТГПУ им Л.Н. Толстого №3 2005

№ 3,2005 ВЕСТНИК ТГПУ им. Л. Н. Толстого И. В. Ерохина «ОПЫТ» ПУШКИНА В КНИГЕ АННЫ АХМАТОВОЙ «БЕЛАЯ СТАЯ» В книге «Белая стая» Ахматова создает миф о духовном пути поэта-женщины. Один из трех взаимосвязанных смысловых контекстов, создающих его, формирует­ ся образами и мотивами, которые отсылают к творческой и духовной биографии Пушкина. Пушкинский контекст «вводит» апостольский мотив, но, соединяясь с мифологическим (апостольским) контекстом, ограничивает создаваемый миф рамками культуры, «сужает» мифологически широкую тему инициации и жертвен­ ного служения до более «узкой», конкретной темыПоэта. Накануне выхода книги «Белая стая» в 1916 г. О. Мандельштам писал: «В пос­ ледних стихах Ахматовой произошел пе­ релом к гиератической важности, религи­ озной простоте и торжественности. ...Я бы сказал, после женщины настал черед же­ ны. Помните: “смиренная, одетая убого, но видом величавая жена”» [4, Ш, 30]. A. JI. Сло­ нимский отмечал «новое углубленное вос­ приятие мира» в стихах «Белой стаи» и видел причину этого в возобладании ду­ ховного над «чувственным», «очень жен­ ственным». Причем духовное начало ут­ верждается, по мнению критика, «в каком- то пушкинском взгляде со стороны». Заме­ тим, что, говоря о новой интонации поэти­ ческого голоса Ахматовой, оба критика, во-первых, противопоставляют «женствен­ ному», «чувственному» началу, преобла­ давшему в поэзии Ахматовой до 1914 г., начало «духовное», «религиозное», «гие- ратическое», во-вторых, указывает на ощутимое присутствие Пушкина. Но в ре­ цензии Мандельштама вместе с именем Пушкина возникает еще одно великое имя - Данте. Подобное соединение создавало осо­ бый ракурс. Здесь необходимо вспомнить письмо П. Я. Чаадаева к Пушкину с отзы­ вом на стихотворение «Клеветникам Рос­ сии» (безусловно, хорошо известное Ман­ дельштаму, который в 1915 г. написал зна­ менитую статью «Петр Чаадаев»): «Вот вы, наконец, и национальный поэт; вы, нако­ нец, угадали свое призвание... Мне хочет­ ся сказать себе: вот, наконец, явился наш Данте». Заметим, идея и пафос мандель- штамовской оценки стихов Ахматовой схожи с идеей и пафосом отзыва Чаадаева: «...в настоящее время ее поэзия близится к тому, чтобы стать одним из символов величия России» [1, Ш, 30]. Период 1914-1916 гг. стал перелом­ ным для Ахматовой. Именно в 1914 г., по­ чуяв «железный шаг войны», она «прости­ лась с ...херсонской юностью, с “дикой девочкой” начала века». Иным стал взгляд на мир и на свое место в этом мире. Вместе с разбившейся «вдребезги» жизнью рухну­ ли и былые основания творчества. «Белая стая» явилась художественным отражени­ ем этого кризиса, поворотного момента духовного пути поэта. И Пушкин, его судьба и его поэзия, глубинная «логика» его духовной биографии, стал ближайшим и вернейшим ориентиром в осмыслении «направления» этого пути. В «Белой стае» могут быть обнаруже­ ны по крайней мере три семантических уровня, три взаимосвязанных смысловых контекста: биографический, пушкинский и мифологический. Эта многоуровневость формируется в большей степени компози­ цией книги. Важным в связи с нашей те­ мой представляется рассуждение Андрея Белого о сущности лирической циклизации: «... каждое стихотворение преломляемо всем рядом смежно-лежащих; и весь ряд слага­ ется в целое, не открываемое в каждом стихотворении, взятом порознь» [1, 550]. Каждый контекст складывается из всей совокупности текстов, композиции разде­ лов и всего сборника, а также благодаря взаимным связям с другими контекстами. Соединяясь, контексты образуют единый миф о духовном пути, начальную точку которого можно обозначить как сознание