Вестник ТГПУ им Л.Н. Толстого №3 2005

№ 3, 2005 ВЕСТНИК ТГПУ им. Л. Н. Толстого ние всемирное. Оно встречается во всех классах и нациях» [12, 385]; «Мещане пи­ таются запасом банальных идей, прибегая к избитым фразам и клише. <...>. Истин­ ный обыватель весь соткан из этих за­ урядных, убогих мыслей <...>» [12, 385]; «У русских есть... специальное название для самодовольного, величественного ме­ щанства - пошлость» [12, 388]). В этом контексте принадлежать к сливкам ме­ щанства - значит ‘быть носителем типо­ логических свойств мещанства-пошлости’. Подвергается преобразованию смысловой «вклад» компонента сливки в семантику фразеологизма, происходит актуализации коннотаций прямого значения и изменение мотивационной основы переносного зна­ чения слова: сливки - это уже не лучшая (‘как бы самая ценная часть’) часть обще­ ства, а часть мещанства, концентрирующая все его пороки, эго квинтэссенция пошло­ сти (‘как бы самая густая часть’). При та­ ком прочтении индивидуально-авторского преобразования ФЕ, казалось бы, можно непротиворечиво утверждать: это не что иное, как одна из «проговорок» Германа Карловича (формальные игры повествова- теля-интеллектуала, в том числе и «фра­ зеологические игры», ведут к тому, что он невольно проговаривается), в дискурсе текста интерпретируемая как самоиденти­ фикация героя. Однако хитрый Герман Карлович (или Набоков?) очень ловко пе­ реводит повествование из плана достовер­ ности в план предположения, заканчивая информативно-ретроспективный фрагмент текста в модусе кажимости - по 'крайней мере, так могло казаться (344). Таким об­ разом, игра продолжается, смыслы неокон­ чательны, амбивалентны. Снять амбива­ лентность позволяет значимая корреляция составляющих ФЕ и свободных лексиче­ ских единиц. Так, в тексте есть еще один важный фрагмент, свидетельствующий о ме­ щанской природе героя: «Несмотря на мое нетерпение, я, с обычной наблюдательно­ стью, замечал лица прохожих, вагоны трамвая... лавки, исполинский цилиндр, нарисованный на облупившейся стене, вы­ вески, фамичию над булочной, КарлШпис,- напомнившую мне некоего Карла Шписа <...»> (371). Как отмечено в Примечаниях к роману А. Долинина и О. Сконечной, «имя героя выдает бюргерские корни Гер­ мана Карловича»: Шпис - по-немецки зна­ чит «бюргер», «обыватель» [10, 764]. Упот­ ребление этого имени в одном контексте (см. выделенный ряд однородных членов) с исполинским цилиндром (текстовые кон­ нотации шляпы, ермолки, цилиндра ус­ тойчиво отрицательные, цилиндр же в се­ миотическом пространстве набоковских текстов - квазисимвол смертной казни) имплицирует связь между мещанством/ пошлостью и наказанием/ казнью. Таким образом, индивидуально-авторское пре­ образование ФЕ прочитывается как клю­ чевой текстовый знак, как одна из до­ минант в текстовой интерпретанте, т. е., по Е. С. Кубряковой, в разъясняющем данный текст новом тексте [8, 517]. Особой значимостью и смысловой наг- руженностью отличаются повторяющиеся ФЕ. Узуальный фразеологизм как две кап­ ли воды (‘совершенно, очень сильно’), не­ изменяемый и употребляемый для обозна­ чения полного, обычно внешнего сходства лиц, предметов, явлений, приобретает в дискурсе рассказчика вид как две капли крови. Окказиональная трансформация ти­ ражируется: Герман Карлович, говоря о своем сходстве с Феликсом, дважды ее использует. Если фразеоцентриче'ский ана­ лиз «помещает» данное преобразование ФЕ в рубрику основанных на лексической субституции (см. выше), то текстоцентри­ ческий анализ позволяет заключить, что замена компонента ФЕ преследует в дис­ курсе рассказчика цель эвфемистического смягчения: две капли крови, безусловно, столь же похожи, как и две капли воды, две капли чернил - унд зо вайтер, как выража­ ется сам Герман Карлович; но только капли воды прозрачны и способны к отражению, подобно зеркалу, поэтому Герман Карло­ вич в контексте развития мотива сходства избегает употреблять слово «вода» - оно табуируется так же, как «зеркало», пре­ вращенное им в «олакрез». В последую­ щих текстовых трансформациях ФЕ уже табуируется кровь : закон запрещает про­ ливать красненькое. Последовательное табуирование во­ ды/крови соединяет мотивы сходства, род­ ства, двойничества с мотивами преступле­ ния. Контекст первого употребления толь