Вестник ТГПУ им Л.Н. Толстого №3 2005

ФИЛОЛОГИЯ № 3, 2005 ствует в каком-либо поле зном для общества н а чин а нии ’- пресуппо­ зиция) происходит сужение области при­ менения ФЕ, из ассертивной и пресуппози- тивной частей значения удаляются отдель­ ные компоненты (выделены в толковании) и, соответственно, ФЕ меняет свою тема­ тическую «прописку»: из тематического поля «Деятельность» переходит в поле «Речевая деятельность»: «У меня хранятся еще два письма, но все ответы уничтоже­ ны. Будь они у меня <...>, можно было бы перейти на эпистолярную форму повество­ вания. Форма почтенная, с градициями <...>. От Икса к Игреку: Дорогой Икс,- и сверху непременно дата. Письма чере­ дуются <...>. Иногда вступает какой- нибудь посторонний Зет,- вносит и свою эпистолярную лепту <...>» [11, 367] (далее указываем страницы в круглых скобках без ссылки на издание.- Г. Б.). Синонимическая субституция может затрагивать параметры оценки и отноше­ ния к обозначаемому; ср.: шутливо­ ироническое святая простота (‘об излишне доверчивом, наивном, просто­ душном человеке’) имеет скорее положи­ тельную оценку, эксплицируя сочувствие говорящего к объекту характеризации - человеку, страдающему из-за излишней доверчивости, наивности и т. д.; трансфор­ мация святая тупость лишается ин­ тенций шутливости, ирония окрашивает­ ся в едкие тона, добавляется компонент отрицательной оценки, сигнификат попол­ няется смыслами из структуры значения лексемы тупость (‘ограниченность умст­ венных способностей’). Структурно-семан­ тическая трансформация ФЕ святая ту­ пость выдает истинное отношение героя кжене: «Но ее недостатки, ее святая ту­ пость, институтские фурирчики в подушку не сердили меня» (347) - и, как большинство трансформаций, имеет смысловую проекцию в сюжетном развитии: реализуя преступный замысел, Герман Карлович «задействовал» и святуютупость собственной супруги. Семантизация и концептуализация ин­ дивидуально-авторских трансформаций происходят на основе взаимодействия узу­ ального и контекстуального смыслов ФЕ, семантики «удаленного» компонента ФЕ и его субститута, дискурсивной «памяти» ФЕ и ее новой дискурсивной среды. Для понимания смысла набоковской языковой игры, основанной на трансформациях ФЕ, как правило, оказывается недостаточным обращение к непосредственному синтагма­ тическому окружению ФЕ - предложению, сложному синтаксическому целому, фраг­ менту (композиту) текста. Контекстом се- мантизации становится текст, мир текста / текстов или все творчество В. Набокова. Так, ФЕ сливки мещанства на основе фра- зеоцентрического анализа следует истол­ ковать как ‘лучшая, привилегированная часть мещанского сословия’ по аналогии сФЕ сливки общества ‘лучшая, привилеги­ рованная часть общества’ (общество, сос­ тоящее из разных классов, сословий, прос­ лоек, —* одно из сословий общества). Контекст употребления, на первый взгляд, не противоречит такому толкованию: «А я был довольно счастлив. В Берлине у меня была небольшая, но симпатичная квартир­ ка. <...> Успешно, хоть и медлительно, рос на балконе круглый, натуженный, седовла­ сый кактус. Папиросы я покупал всегда в одной и той же лавке, и там встречали меня счастливой улыбкой. Такая же улыб­ ка встречала жену там, где покупались масло и яйца. По субботам мы ходили в кафе и кинематограф. Мы принадлежали к сливкам мещанства,- по крайней мере, так могло казаться» (344). Но Германом Карловичем, конечно, нарисован не идеал мещанина - ремесленника, мелкого тор­ говца и т. д., а идеал мещанина-обывателя. Как известно, сам Набоков использовал слова мещанство, буржуазность и пош­ лость как синонимы; мещанин, обыватель и буржуа для него не имена представите­ лей сословий и классов, а разные маски, разные ипостаси пошляков (ср. показатель­ ные в этом отношении положения из ста­ тьи В. Набокова «Пошляки и пошлость»: «Мещанин [здесь и далее выделено нами- Г. Б.] - это взрослый человек с практиче­ ским умом, корыстными, общепринятыми интересами и низменными идеалами сво­ его времен и своей среды» [12, 384]; «Буржуазность во флоберовском понима­ нии свидетельствует скорее о складе ума, чем о содержимом кошелька. Буржуа - это самодовольный мещанин, величественный обыватель» [12, 384]; «Обыватель - явле-