ВОПРОСЫ ИСТОРИИ И ТЕОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА. 1968.

гим. Но поскольку каждый предмет отличается многогран­ ностью, разносторонностью своих признаков, нужно, чтобы тот признак, который лежит в основании сравнения, был выделен. Иначе сравнение оказывается неясным, а подчас и бессмысленным. Этот сравниваемый признак как раз и рас­ крывает придаточное предложение. Например: Итак, я страдал, как собака, которой заднюю часть тела переехали колесом (Т., Дневник лишнего человека.— Ср. бессмысленность выражения страдал, как собака, поскольку в литературном языке за словом собака мы не имеем за­ крепленного значения страдающего существа, в отличие, на­ пример, от хитрый, как лиса, или трусливый, как заяц); ...и она, отдаваясь вся любви, в то же время вся утихала и свет­ лела, как молодое вино, которое перестает бродить, полому что его время настало (Т., Дневник лишнего человека); Клим Иванович привык смотреть на него, как на осведо­ мителя, на измерителя тона событий, на аппарат, который отмечает температуру текущей действительности М. Г., Жизнь Клима Самгина.— Сравнение человека с аппаратом тогда получает ясность, когда известно, о каком аппарате идет речь, каково назначение данного аппарата). Такова же роль придаточного при предикативе, имеющем оттенок сравнения: Храбрость человека — это не его нос, который всем сразу виден (Ард., «Сатурн» почти не виден). Во всех таких конструкциях придаточные необходимы, так как они указывают основание сравнения, не названное в главном. Если же сравниваемый признак будет назван в главном предложении, обязательность придаточного должна ликвидироваться (ср.: Храбрость человека не видна всем сразу, как его нос). Если придаточное предложение относится к существи­ тельному, выполняющему роль приложения с оценочным значением, оно становится необходимой частью главного предложения. Например: И чем больше я лгал людям, тем беспощадно правдивее становился перед самим собой—достоинство, которым не­ многие могут похвалиться (Андр., Мысль); Гузар спрятал бумажку на груди и пошел пить кончай со стариками — ве­ ликая честь, которой удостаивали только лучших наездни­ ков (Пауст., Кара Бугаз); На перевале веков, культур он станет особенно четок — этот облик Москвы, вечного города, 162