УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ВЫПУСК 8

та, которые, как иронизировал Чернышевский, начинались словами: «Княжна Феклушка Сидоровна, сказал граф Митька Голопузов очаровательной княжне Кромонятке» (т. XII, 497). В обрисовке образа Остапенко автор прибегнул к извест­ ной утрировке, заостряя ведущую черту его характера, однако это не ослабляло реализма произведения. Ведь нечто подобное давала и сама действительность. Разве далеко ушел от Кузь­ мы Фомича Готорн, который решил переделать на свой лад греческие мифы («Собрание чудес»), Готорн, желая оградить д^тей от пагубного влияния, подобно Кузьме Фомичу, вытра­ вил из мифов всякий намек на любовь и тем самым извратил их. Но дело не только в Готорне, который утаивает правду от детей. Чернышевский указывает, что имеются русские и зару­ бежные писатели, которые сочли взрослых за детей. Одни из них «утаивают от нас жизненную правду, чтобы не соблазнить, не испортить нас; другие занимают нас пустословием, будто нам, как детям, приятно слушать болтовню» (т. VII, 452). Да и чем же в конце концов не Остапенко, этот «обидчивый пуританин», критик господин Ростислав (Ф. М. Толстой), кото­ рый в «Северной пчеле» оценил роман «Что делать?» как безнравственное произведение, призывающее к животному растлению? Окончание очерка «Из Гафиза» также имеет внутреннюю связь с главой «Обидчивый пуританин». Это по-существу по­ лемика с пуританской моралью и провозглашение радости земного бытия. Гафиз, принадлежа к секте «созерцательных мудрецов и мистиков, предавался богословским и философским трудам, сочинял в аскетическом вдохновении возвышеннейшие гимны, в которых попирал впрах все плотское» (т. XII, 390 — 391). Чем же это не Остапенко? О последнем жена го­ ворит: «Он давнишний сочинитель. Только прежде писал все проповеди да рассуждения о добродетели...» (т. XII, 381). И вдруг произошло перерождение Гафиза. Он отказался «от всех плодов своих долговременных усилий; и песнь (его) рас­ цветает красками жизни, ароматом свежести» (т. XII, 391). Действительность вдохнула в поэзию Гафиза живую душу. Черты Остапенко отмечаются и в образе Верещагина, ко­ торый боится падения репутации добропорядочной женщины, всячески отговаривая ее печатать «Перл создания». Таково широкое обобщение этого образа. И ученый муж, и маститый писатель, и высоконравственная умная женщина, и солидный, почтенный семьянин в той или иной степени имеют черты Остапенко. Кузьма Фомич принадлежит к сатирическим образам. Есть сатирические образы — типы и есть сатирические собиратель­ ные образы. Остапенко принадлежит к последним. При созда­ нии этого образа писатель широко использовал приемы гро­ 164