УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ВЫПУСК 4

вращать сердца юношей,—прощай, институт, голодом и дес­ потизмом отнимавший на век здоровье у всех тех, которые не могли примиряться с твоими принципами раболепства и обскурантизма,—прощай, институт, из которого выносили на кладбище всех, отваживавшихся протестовать против твоей гнусности1... *. В неимоверно трудных условиях приходилось револю­ ционным демократам отстаивать и утверждать народные идеалы. Умственная жизнь страны была скована цензурным гнетом. „Я не могу писать того, что говорю1,—жалуется Волгин. В другом месте он же говорит: „Невозможно ясно писать о том, что ненавистно обществу". Он и Левицкому советует приберечь свои силы и способности до лучшего времени, иначе общество найдет, что он мешает „услади­ тельному концерту русских либералов". Жалобы Чернышев­ ского на цензурный гнет имеют место и в его письмах, относящихся, примерно, ко времени действия в романе. „Свирепость цензуры доходит до неимоверного",—сообщает он Михайлову2. „Надобно сказать Вам,—пишет он Добро­ любову,—что о крепостном праве решительно запрещено писать"3. Русские „прогрессисты" поощряли увлечение отвлечен­ ными науками, далекими от запросов жизни. Это была своего рода гимнастика мозга, чем одно время занимался и Нивельзин. Однако подобная наука, пишет автор, „не облагораживала его сердца, и его образ мыслей оставался мелочен, мертв, гадок. Он не думал о народе, не думал о счастии людей*4. По убеждению Чернышевского, только наука, служащая интересам общества, достойна своего вы­ сокого предназначения. Осуждение самодержавно-крепостнической системы, кри­ тика дворянского общества, показ предательской роли рус­ ского либерализма и морального растления всех этих туне­ ядцев не означает, конечно, что революционер-демократ Чернышевский потерял веру в народ. Политиканы из лагеря „западников", критикуя российскую действительность, обра­ щали взоры на „демократические" государства Европы и Америки, отыскивая там рецепты спасения России. Черны- диевский был далек от подобных космополитических бред