УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ВЫПУСК 10

женщинами. Долг повелевает отречение, а потребность натуры, инстинкт жизни зовет к счастью, к преодолению внутренней несостоятельности и внешних преград. 2 . | Весь интерес в повести «Мое оправдание» сосредоточен на показе внутренней жизни героини, на борьбе чувства любви с требованием долга. В этом психологическом заострении не­ которых сторон характера героини имеется своя логика: здесь заключена полемика с проповедниками теории фатальной пре­ допределенности. Торжество здорового призыва к жизни унич­ тожает трагическую раздвоенность личности. Другие персо­ нажи в той или иной мере причастны к любовной истории Элеоноры и Сеттембрини и каждый по-своему способствует победе здорового начала. Так один из князей Сити, мистер Бриггс, оказался чутким человеком, прекрасным знатоком человеческого сердца. Он утешает своего подчиненного, береж­ но охраняя его чувство от постороннего глаза. Истинным другом Элеоноры является Джсррольд, опыт­ ный корреспондент и умелый организатор авантюрных де.Тт Его остроумные депеши дают понять, что вся шумиха со свадьбой Ремона затеяна для отвода глаз. Это по его плану осуществилось похищение Леонии, с ее, конечно, согласия. Но вообще образ Джеррольда довольно загадочный. Трудно, сказать, кто он. Матросы, подобранные им для шхуны, гото­ вы по его зову пойти на эшафот. От себя Джеррольд пояс­ няет: «Они знают, что я делал десять лет тому назад в Риме и в Венеции. Да и после делал я кое-что честное в Италии» (XIII, 831—832). Эти слова сказаны им в 1858 году, следова­ тельно, в 1848 г. Джэррольд был одним из активных уча­ стников национально-освободительного движения в Италии, возглавляемого Гарибальди. Чувствуется незаурядный ум Джеррольда, его смелость, находчивость и верность пору­ ченному делу. Он — опытный конспиратор и это сказывается не только в его шифрованных телеграммах, но и в личных признаниях, и в авторской характеристике. Оказывается, он страстный охотник, но, во-первых, охота лишь хороший предлог бродить среди народа и, во-вторых, он стрелял та­ ких птиц, которых не бьет ни один охотник. Дальше он ссылается на фантастическую историю о девушке, «которую клевали куры и носили на рогах коровы; она была дочь охотника; и если б у меня была дочь, то отцом героини моего, рассказа был бы именно я»,— признается он (XIII, 838). 217