УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ВЫПУСК 10

что близкий ей человек не проявляет прежней настойчивости. Она пытается уверить себя в невозможности брака с Сеттем брини, и сама же мало верит в собственные слова: «Магпап. если бы я изменила памяти Жоржа, я была бы женщиной низкой души; а такие женщины ищут богатства и знатности. Вы понимаете теперь, что если бы я вышла замуж, то не за tn-r Сеттембрини» (XIII, 799). И она действительно назвалась невестой богача Ремона. Однако этот поворот в сюжете не рассеивает подозрений чита­ теля в неискренности ее решения. Она плачет о том, что уни­ зит себя в собственном мнении, если ответит на признание любимого человека. Между ею и Леонией происходит следую­ щий разговор: «Если вам завидно, то позвольте мне, я напи­ шу мистеру Сеттембрини». — «Нет, не пишите». — «А следо­ вало бы вам написать ему». — «Я напишу». — «Когда же?» —- «Когда-нибудь напишу» (XIII, 824—825). Рассказчик благоговеет перед сильными натурами, умею­ щими хранить цельное чувство. Он в восхищении от предан­ ности и постоянства Сеттембрини, от волевого характера Эле­ оноры, которая пять лет сопротивлялась всевозрастающем)' чувству любви. Однако, восхищаясь моральными качествами Элеоноры, Вязовский не одобряет ее поведения, а ее борьбу с естественными потребностями человека называет бесплодной, бесцельной, фантастической. Эта же мысль высказана мисте­ ром Бриггсом. «Но природы нельзя одолеть никакой силой воли; можно только задерживать победу природы, неотврати­ мую ничем, кроме смерти,— говорит он. — Потому-то вдовы в Индии и сжигали себя, чтоб не изменить памяти мужа» (XIII, 812). Верность нужна в отношении к живым людям, разъясняет Вязовский, по отношению же к мертвым можно только оскор­ бить память близкого человека, считая его причиной отречения от земных радостей. Со временем соблюдение этого требования может привести к ненависти к тому, кого уже давно нет в жи­ вых. Смысл повести и сводится к осуждению унизительных привычек, религиозных предрассудков, зовуших к отречению от земных потребностей человека. Моральная чистота Элеоноры Дебюлле, ее принципиаль­ ность, верность долгу и высокая требовательность к себе и лю­ дям напоминает уже знакомые нам черты Крыловой («Повести в повести»), Лизы Свилиной («История одной девушки»). По­ следние тоже хотели стать пуританками, воплощением отвле­ ченной мысли, но в действительности оказались просто живыми 216