УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ВЫПУСК 10

В с к и й Уединенность Вязовского не имеет ничего общего с нелюдимостью мизантропа. Ему просто неинтересны разгово- fc ры людей, хотя он и не утерял любви к человеку Из сохранившихся фрагментов, которые свидетельству- | ’ют о попытках продолжать повесть, нам известна родо- iv? словная Вязовского. Он сын лекаря, мечтал когда-то по­ дступить в университет, но оказался на положении домаш- В-него учителя в сем 1 >е графа. Рано полюбил кнцги, много чи- Цтал, занимался в Британском музее и т. д. И вот этот сын Щ лекаря ‘ведет себя в светском обществе, куда его пригла- Кзсили как нужного человека, весьма независимо, без подобо- I страстия. Больше того, рассказчик отчитал Глинского за №' заносчивость, т. к. вообще он не может терпеть людей, ко- | торые самодовольно наслаждаются, «щеголяя своим умом, | тонкостью вкуса, умением говорить хорошо» (XIII, 854). I Скромность и уступчивость его имеют границы, это лишь неуклюжее желание быть деликатным. До времени он поз- !• волит наступать себе на пятки, а потом по-медвежьи покон- : чит с этим. Он не терпит возражений, но на вопросы отве­ чает с удовольствием. Вязовский сам признается, что у него скверный характер, «но исправляться мне поздно,— предупреждает он,— да и недосуг, да и не вижу надобно­ сти»2. Он даже допускает, чтобы посмеялись над его странностями, но без высокомерия. Так относится рассказ­ чик к людям с положением. По-иному обращается он с простолюдинами и женщинами. От мужика, поясняет он, нельзя получить «никакого оскорбления», он «бедный, жал­ кий человек, ничтожный даже передо мною», а потому и сердиться на него грешно (XIII, 854). Аналогичное поло­ жение занимают в обществе и женщины. На них он тоже не может обижаться, как близкий друг. «Бедные люди, несчастные люди, женщины»,-—говорит он. Среди женщин I он и слывет порядочным человеком, которому можно «го' Нечто подобное испытали в конце Жизни Некрасов и Щедрин. Не­ красов тоже мучился тем, что не стал революционером практиком и по­ тому оказался далеким от народа, а его поэтическая деятельность не принесет ему благодарности от потомства. Щедрин всенародно каялся (сказки «Приключение Кромольникова», «Имярек»), обвинял себя в сла­ бости и нерешительности в действиях. 2 В письме к. И. И. Барышеву от 5 января 1889 года Чернышевский буквально повторил эти слова Вязовского: «я человек тяжелого и дурно­ го характера. Но исправляться мне поздно, и если бы не было поздно, то я не хотел бы» (т. XV, 813- 814). 213