УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ВЫПУСК 10

■ всяких словесных украшений, напоминают язык «Повестей • Белкина». i |f Лексика также вполне соответствует безыскусственной ре- I чи рассказчицы. В ней преобладают слова бытового значе- & ния и совершенно отсутствует философская или политиче- §( ская терминология. «Я была хорошей невестой по нашему Ь кругу»,—пишет Лиза. Если девушке удавалось выйти замуж, Л то это называли «пристроилась». «С младенчества я была | вскормлена рассудительностью и знала, что без нее нельзя жить людям нашего состояния»,—делает она вывод. При чте- | нии этих страниц повести так и чувствуется спокойное, плав- ■1ное, неторопливое течение рассказа. Но с обострением противоречий между мечтой и действи- Р'тельностью резко меняется и речевая манера. Героиня начи­ нает жить в двух мирах: обыденная, повседневная серенькая F жизнь, с одной стороны, и мир грез и поэтические мечты, с другой. Уединяясь в волшебное царство возвышенных чувств и чистой любви, героиня, для выражения своего состояния, богато использует отвлеченную лексику, применяемую ро- \ мантиками, яркие метафоры и другие выразительные сред- ^ ства языка. О своих девических порывах она пишет: «неопре­ деленная жажда жизни просыпалась во мне; и когда я воз­ вращалась в свою маленькую комнату на мезонине, мои мысли неслись в эфирные пространства, в ушах звучали мелодии, перед моими глазами возникали светлые видения в полусвете месячной, во мраке черной ночи...» (XIII, 376. Подчеркнуто мною— М. Н.). Чарующий ее мир заполнен реминисценциями из «Ромео и Джульетты», романса‘«Ночноп зефир» и дрЩроизведений, прочитанных и по-своему продолженных ею. Своего милого 4 она воспринимает как «эфирное видение с чертами совершен- ; но неопределенными», у него глаза не вспыхивали огнем, а ■ «сияли ровною, спокойною, тихою радостью». Светлые виде­ ния, сменяясь фантастическими воспоминаниями, превраща­ лись в «радостную идиллию» и в легкую пастораль. Так на целых страницах, возможно, даже в ущерб экономии худо­ жественных средств, говорилось о трепете сердца, о волне­ нии крови и дыхании любви. Нам известно, что иногда Чернышевский сознательно па­ родировал «возвышенный» стиль романтической поэзии, счи­ тая его признаком безвкусицы. В повести «История одной девушкй» автор такой задачи не ставит перед собою. Здесь насыщенность поэтической и отвлеченной лексикой исклю- ■ Н* 163