ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

87 гих отраслей подходила на роль предводителя и учителя всех слоев населения. «Ли- тература,– как подчеркивал лучший друг яснополянского дворянина Н. Н. Страхов, изображая обстановку этих дней,– была коноводом (выделено мной.– В. Ш .) всего движения и росла не по дням, а по часам. Общей же целью литературы считался пе- реворот в умах, и вся она беспощадно гнала и ломала старое и стремилась пропове- довать новые идеи». [Страхов, 1905, У]. Думается, Л. Н. Толстой прекрасно разобрался и в том, что литература может выполнить свое предназначение лишь при одном важнейшем условии ─ она должна слиться с народом. Поэтому при решении основных социальных проблем бытия (как это уже не раз случалось в истории нашей страны в переломные эпохи) мысли- тель обратился за помощью и советом к богатствам народного опыта. Объектом его пристального внимания становится творческая лаборатория народных масс, нашед- шая свое выражение в житейской мудрости. Яснополянский граф первым из литера- торов стал черпать полной пригоршней из этого неиссякаемого и животворного ис- точника. Даже свои повседневные будни писатель постарался приблизить к народ- ному быту с его многолетними традициями. Он одевался в крестьянскую одежду, вместе с семьей занимался земледельческими работами, и вообще вел себя не как господин, а как друг и товарищ в житейских невзгодах. В Ясной Поляне почти у дверей усадьбы стояло дерево, отчасти сохранившееся до наших дней, к которому приходили к писателю окрестные крестьяне за помощью в трудных жизненных си- туациях. Как правило, трудолюбивым крестьянам он помогал, а вот бездельникам и лодырям никакой поддержки не оказывал. Они уходили от него не солоно хле- бавши, с пустыми руками. Обращение яснополянского дворянина к народной мудрости и его, казавшаяся вычурной, бытовая опрощенность, не должны вводить нас в заблуждение. Ведь когда Л. Н. Толстой под видом простого крестьянина, пешком отправлялся в Оптину Пустынь, или занимался каким-либо еще обыденным крестьянским делом, он отнюдь не преследовал цель раствориться в гуще народа и не планировал, даже в мыслях, стать, как пушкинский Дубровский, защитником угнетенных. Не внесли каких-либо заметных корректив в его социальные воззрения и путешествия по Ев- ропе, где великий писатель встречался с выдающимися революционерами. Встречи с Прудоном и Герценом не превратили его в анархиста или народника. Вообще от- носить Л. Н. Толстого к представителям каких-либо идейных течений тогдашней России, даже непосредственно к толстовцам, не совсем корректно, так как тульский мудрец сам неоднократно заявлял о своей полной отстраненности от любого об- щественного движения. По глубокому убеждению русского мыслителя, каждый индивид самостоятель- но ткет жизненную нить собственной судьбы, и посредством самосовершенствования поднимается по социальной лестнице. Высказывая опасения, что он останется, по- видимому, совершенно один в своем понимании христианских истин, Л. Н. Толстой четко зафиксировал свой идеальный статус. В воззрениях писателя нет никаких лазе- ек, чтобы причислить его к каким-либо идейным течениям. Вряд ли бы он одобрил рассуждения В. Н. Ильина о своей, чуть ли не партийной принадлежности к россий- ским революционерам. Думается, Л. Н. Толстой категорически не согласился бы с той оценкой, которую дал его творчеству известный защитник аутентичного православ- ного вероучения. Указывая на трагедию русской культуры в пореформенную эпоху, В. Н. Ильин писал, что доктрина графа Л. Н. Толстого «представляет очень характер- ное народническо-славянофильское крыло этой культуры. Сам не будучи ни в какой степени революционером, гр. Толстой является одним из главных деятелей русской революции, одним из главных героев» [Ильин, 2008, 59].