ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

81 Трагедия Анны заключается именно в понимании ею требований нравственно- го закона. По словам Бабаева, если бы этого не было бы у нее чувства вины, следо- вательно, не было бы никакой трагедии [Бабаев, 1975, 25]. Чувство вины и стыда омрачают все существование Анны, несмотря на то, что любовь к Вронскому наде- ляла ее «новой, духовной красотой», она сияла «улыбкой счастья»: «Она чувствова- ла себя столь преступною и виноватою…»; «Она, глядя на него, физически чувство- вала свое унижение»; «…вдруг она почувствовала, что ему должно быть стыдно и что ей стыдно этого самого. Но чего же ему стыдно? Чего же мне стыдно? – спросила она себя с оскорбленным удивлением…»; «Стыдного ничего не было. <…> вспомнила все свои отношения с ним: ничего не было стыдного. А вместе с тем на этом самом месте воспоминаний чувство стыда усиливалось…»; «<…> горячая краска стыда раз- лилась по ее лицу. <…> она поняла, что ей было стыдно» [Толстой, т. 18, 103, 152, 294]. Тоже ощущает и Вронский: «Он же чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни. Это тело, лишенное им жизни, была их любовь, первый период их любви. Было что-то ужасное и отвратительное в воспо- минаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда. Стыд перед духовной наготой давил ее и сообщался ему » [Толстой, т. 18, 152–153]. Здесь, «стыд» является основополагающей моральной категорией, чувством, охранным средством человеческого достоинства и целомудрия. В работе «Путь жизни» Л. Н. Толстой говорит о том, что чувство стыда вложено в душу людей. Это чувство помогает человеку удержаться от греха блуда и соблюсти целомудрие [Толс- той, 1995, 149]. Особый интерес в романе представляют прозрения героев, связанные с хри- стианскими добродетелями. Так Анна неожиданно открывает для себя, что многие люди, считающиеся в обществе высоко нравственными, на деле не являются тако- выми: «смешно: цель добродетель, она (Лидия Ивановна) христианка, а она все сер- дится всё у нее враги и всё враги по христианству и добродетели». Более ярким примером являются размышления Анны, связанные с ее мужем, также выступаю- щие в качестве попытки найти оправдание себе и своим поступкам: «Разумеется, он (Каренин.– Ю. Ш. ) всегда прав, он христианин, он великодушен! Да, низкий, гадкий человек! И этого никто, кроме меня, не понимает и не поймет; и я не могу растолко- вать. Они говорят: религиозный, нравственный, честный, умный человек; но они не видят, что я видела. Они не знают, как он восемь лет душил мою жизнь, душил все, что было во мне живого, что он ни разу и не подумал о том, что я живая женщина, которой нужна любовь. Не знают, как на каждом шагу он оскорблял меня и оставал- ся доволен собой. Я ли не старалась, всеми силами старалась, найти оправдание своей жизни? Я ли не пыталась любить его, любить сына, когда уже нельзя было любить мужа? Но пришло время, я поняла, что я не могу больше себя обманы- вать…» [Толстой, т. 18, 78]. Для Анны немыслимо сокрытие своего «преступления» или падения, посколь- ку в данном случае ей важнее оставаться честной перед собой и Богом, а не перед людьми, поэтому и невозможен путь сохранения «внешнего целомудрия» (принято- го в светском обществе, где адюльтер, супружеские измены были частым явлением). Нетрудно заметить также существенную разницу в восприятии мира и людей у Анны, одержимой «эстетической», плотской любовью, и у Левина: в отличие от Левина, для которого любовь открывает во всех людях доброе, любовь Анны напро- тив ведет к негативному восприятию окружающей действительности. Героине романа сила зла представляется законом, который управляет окружаю- щей ее жизнью, полной раздора и вражды. «Разве все мы не брошены на свет затем только, чтобы ненавидеть друг друга и потому мучить себя и других?» – думает Анна