ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

7 щен женщине-самарянке у колодца, уверовавшей в Иисуса, указывающего на путь к истине его учения. Здесь уместно привести признание Толстого в «Ответе Сино- ду»: «Богу ничего, кроме истины, не нужно». В этом свете особенно важно, каков толстовский путь к истине и «сущность духовных исканий в их полном объеме» [Ломунов, 1998, 135]. Противоречивость рассуждений в истолковании идеи самосовершенствования воспринимается как противоборство, точнее, единоборство писателя. Толстовская антитеза создает не столько мотив указанного противоборства, сколько развивает мотив пути к истинной вере честными помыслами и делами. В рассказе «Два стари- ка» мотив противостояния или противоборства подразумевается в самом заглавии и начале повествования: «Один был богатый мужик, звали его Ефим Тарасыч Шеве- лев. Другой был небогатый человек Елисей Бодров». Старики всю жизнь честно трудились, верили в бога. Бывший староста Ефим «был мужик здоровый, борода- стый и прямой», он «степенный, водки не пил, табаку не курил и не нюхал, черным словом весь век не ругался, и человек был строгий и твердый», имел большую семью, «и все жили вместе». А «добродушный и веселый» Елисей – «старичок ни богатый, ни бедный», «пивал и водку, и табак нюхал, и любил песни петь», и он также со всеми «жил дружно». Толстой придал облику Елисея внешнее сходство «по своему святому – Елисею-пророку». Нельзя не заметить и затронутую писателем тему пчелиного улья где каждый, не вмешиваясь и не мешая друг другу, выполняет свою работу: «под ста- рость стал дома жить и водил пчел. Один сын в добычу ходил, другой – дома». Елисей «пчел водил», вернувшись домой, соседу отдал «10 колодок пчел с приплодом», и Ефим по возвращении из Иерусалима застал старика на пчельнике, как и в Ветхом За- вете Библии – «Я выведу вас от угнетения … в землю, где течет молоко и мед» (Исход. Гл. 3, Ст. 17). Противопоставление двух персонажей встречается в произведениях и фольклора, и древнерусской литературы. В рассказе, в основу которого положено, как отмечено в комментариях Л.Д. Опульской, несколько источников – легенда «Два странника», рассказ «Странник и домосед», «представляющий собой пересказ легенды со слов «старца» Саровской пустыни Иллариона» [Толстой 1982, 10, 527], – авторский поиск праведной веры и ответ на волнующий Толстого вопрос «В чем моя вера?» и где тот путь, который указывает Иисус. Об этом же свидетельствует запись, сделанная Толстым в 1879 году [Толстой ПСС, 48, 208–209]. Сюжет рассказа, на первый взгляд, незатейливый, в первой же строчке повест- вования обнаруживаются реалии русской православной жизни и народные истоки толстовского религиозно-нравственного учения: «Собрались два старика богу мо- литься в старый Иерусалим <…> оброк отбывать». Толстой не случайно указывает и на время исхода к христианским святыням: «Самое время – весна». Весна – празд- ник Воскресения Христова. Если старик Ефим думает о том, что денег «много из- вел» на строительство, не может собраться в путь «с пустыми руками», «деньги не- малые – 100 рублей», то заботу Ефима о постройке и деньгах Елисей считает гре- ховной: «Не греши <…> Твой достаток против моего в десять раз, а ты про деньги толкуешь <…> у меня и нет, да будут. <…> В жизнь ни о чем, кроме о грехах, не тужил. Дороже души ничего нет <…> по душе-то неуправка будет, тогда хуже». В приведенном отрывке писатель акцентирует внимание на понятии «греха». Отметим, что Толстой, обратившись к вопросам морали, христианства и веры, изу- чал древнееврейский и древнегреческий языки, чтобы прочесть Священное Писание в подлиннике и ранних списках. Спустя десятилетие, в «Христианском учении» (1896) Толстой дает свое основное определение и составляющие понимания катего- рии греха. Он перечисляет их: «Пробудившись к разумному сознанию, человек, хо- тя и знает, что жизнь его – в его духовном существе, продолжает чувствовать себя в