ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

67 в конечной степени в принципе непротивления. Идея "непротивления злу насилием", по мнению Н. А. Бердяева «взята Толстым не из Евангелия, она есть вывод из его веры в благостность, в божественность "природы", которая искажена насилием цивилизации, в правду первичной стихии жизни» [3]. В целом, хотя идея толстовского непротивле- ния имеет не христианские, а восточные корни, для Н. А. Бердяева она не выглядит чем-то совершенно неверным, о говорит скорее об ее искаженности в процессе кон- кретного теоретического и практического развития принципа непротивления. Таким образом, критика Н. А. Бердяевым религиозно-нравственного учения Л. Н. Толстого выглядит равномерно-целостной. Он не избирает какого-то особого пункта толстовского учения, а по сути, дает смягченный вариант православный кри- тики. Разумеется акценты расставляются им по другому, для него не столь важны тонкости догматических отступлений Л. Н. Толстого или его отношения к таинст- вам. Как всегда в центре его интересов – тема творчества и свободы человека, кото- рому, по его мнению, учение Л. Н. Толстого оставляет так мало места. Критический анализ, предпринятый И. А. Ильиным, носит совершенно иной характер. Объектом критики Ивана Алексеевича становится по сути единственный аспект толстовского учения, касающийся непосредственного преодоления зла. Все остальные аспекты, например истоки толстовского нигилизма выводятся им из этой же проблемы. Фундаментальным источником неправоты Л. Н. Толстого по мнению И. А. Ильи- на является неверное понимание значения морали в жизни человека. «Все учение его есть не что иное, как мораль; и в этом заложено и этим определено уже все дальней- шее» [3],– пишет Иван Алексеевич. Мораль затмевает у Л. Н. Толстого все и действи- тельную религиозную жизнь, и эстетическое наслаждение, и научное творчество. Истоки такого морализма Л. Н. Толстого видятся философом в его религиоз- ной бездарностью. Не в силах справится со страхом смерти религиозными способа- ми, толстовское учение предлагает вариант морального спасения. Мораль Толстова питается из двух источников: во-первых, живого чувства жалостливого состра- дания , именуемое у него «любовью» и «совестью», и, во-вторых, доктринерского рассудка, именуемого у него «разумом». Уже исходя из стилистики понятно, какого отношение И. А. Ильина к этим «источникам». Удивляет Ильина И. А. и раздвоенность толстовского учения о мире. С одной стороны существует природа, созданная Богом, регулируемая «Законом любви», но тогда почему в мире столько насилия, а в самом учении Толстого – аскетизма. «У Л. Н. Толстого имеются два прямо противоположных воззрения на «природу» и на «человеческое общество» – на эти две великие части «внешнего мира», опять- таки, откуда возникла такая пропасть между ними? Православное учение о грехопа- дении человека дает объяснение Ильина устраивающее, а объяснение Л. Н. Толсто- го кажется ему искусственным. Толстому приходится игнорировать фундаментальное значение зла в мире. Источником зла он видит лишь собственные страсти и грехи. Но разве чужая гре- ховность не может повредить? И бороться со злом нужно только в себе? Видение источником зла самого себя есть, по мнению И. А. Ильина приводит к тому, что «Запуганный своими греховными вожделениями и необходимостью подвести их под суд единого прямого критерия, моралист начинает испытывать «зло» своей ду- ши как подлинное, главное и единственное зло и свою внутреннюю моральную борьбу как центральное событие мира» [3]. По мнению Ивана Алексеевича, у Толстого есть чему поучится во внутреннем самопринуждении. Но полный запрет на принуждение внешнее делает его теорию утопичной и сентиментальной.