ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

61 и общность нравственных идеалов. Особенно сильна этическая компонента, и про- никновение ей Л.Толстого в конфуцианстве. Анализирую учение русского мыс- лителя на предмет созвучия отдельных идей с конфуцианством следует отметить категории «жэнь», «и», «ли», концепции срединного пути, которые находят отклик в философских размышлениях Льва Толстого. Тем не менее, некоторые конфуциан- ские идеи были подвергнуты критике. Например, в учении Конфуция имеется при- знание иерархии общества как залога гармонии мира, идея морального превосход- ства одних людей над другими, теории «оценочного ума», согласно которой все может быть охарактеризовано в категориях «верного и лживого», «благородного и неблагородного», «высшего и низшего», «справедливого и несправедливого». Толстой придерживался иной позиции, согласно которой человек не имеет власти судить о других «люди вечно заблуждаются и будут заблуждаться, и ни в чем боль- ше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым» [Толстой, 1904, 59]. Подобные взгляды Льва Николаевича сближают его с даосизмом, который от- части выстраивался как оппозиция конфуцианству по ряду вопросов. Интересен для анализа проникновения в мировоззрение Льва Толстого даос- ской мысли, аспект гносеологии. Для русского мыслителя главным, фактически единственно возможным объектом релевантного познания становился он сам, и важность самопознания в этом ключе сближает толстовскую мысль с даосизмом, где постижение Дао, как внутреннего принципа, осуществимо путем интроспекции, самоанализа. Еще одну параллель можно провести между китайской философией и Толстым, если мы обратим свое внимание на представления даосов о «постоянном уме», уподобляемом ими зеркалу: так же, как и зеркало, «постоянный ум» лишь от- ражает объекты, но не дает им ни позитивных, ни негативных оценок, фиксируя изображения объектов, он не подвергает анализу сами объекты»[ Этика: Энцикло- педический словрь, 2001, 104]. Такая метафора позволяет выразить основную идею следования Дао. Любопытно, что именно «зеркало» стало наиболее употребляемой характеристикой толстовской философии. В. И. Ленин писал о Толстом Л. Н. как «зеркале русской революции» [Ленин, 1908, 4], И. И. Виноградов пишет о толстов- ских воззрениях как о «зеркале противоречий и противоречии зеркала» [Виногра- дов, 1981, 14], Д. Бурба говорит о «зеркале русского индуизма» [Бурба, 2006, 3] в лице Льва Николаевича. Русский писатель действительно был зеркалом своего времени и его философско-религиозные взгляды отражают, иногда предвещают, социальную, идейную атмосферу конца XIX – начала XX века. Это справедливо и в отношении его историко-философских воззрений, и социальных, например, анархизм (при чем не только социальный, но и духовно-нравственный), и философ- ско-антропологических, и религиозных. Тот путь, который Толстой Лев Николаевич проделал к осознанию истинного смысла бытия, пониманию своего предназначения, смысла сопровождался мучительными исканиями, разочарованиями. Поиски писа- телем Бога вновь отразили настроения окружающего его мира, что выразилось в возникшем в конце XIX – начале XX вв. богоискательстве. «Бог Толстого явился копией, которая отразила в себе тяжелые наслоения той общественной среды, кото- рая воспитала его» [Вартаньянцев, 1900, 56]. Но самым интересным, на наш взгляд, в этой «истории зеркал» Л. Н. Толстого и даосов является то, что сам писатель при- знавал идею, что «воображение есть зеркало природы, которое мы носим в себе, и в котором она отражается; самое прекрасное воображение есть наиболее ясное и правдивое зеркало; Гений не создает, но воспроизводит» [Козлов, 1895, 16]. Коз- лов Н. С. характеризует данную позицию писателя относительно воображения, как имеющую материалистическое начало. Однако, многие исследователи толстовского наследия склоняются к мысли, что именно материалистической компоненты не за-