ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

43 и истина в одно и то же время» [Хомяков, 1994, 97],– пишет Хомяков. «Дело веры есть только жизнь по вере» [Толстой, 1913, 303],– утверждает вслед за ним Толстой. Вера – жизнь – страдание – любовь: вот те ключевые понятия, которые опреде- ляют экзистенциальный смысл и единство религиозных принципов и духовного опы- та жизни в творчестве Хомякова и Толстого. Жизненным истоком богословских построений Хомякова, определившим своеобразие его религиозного опыта, явилась внезапная смерть жены, ставшая сво- его рода апофеозом череды смертей друзей (Веневитинов, Киреевский, Валуев) и детей Хомякова. Пытаясь понять смысл обрушившихся на него утрат, причину несчастий и страданий, Хомяков сформулировал ключевой экзистенциальный во- прос, определивший характер его духовных исканий и богословских построений: вопрос об отношении страдания (несчастия) к греху: в какой мере страдания ни- спосланы человеку за грехи? При этом следует отметить, что идея любви становится для Хомякова центральным звеном богословских построений, связывая в одно целое жизненные переживания, религиозный опыт и богословские знания. Целостный анализ религиозно-философского учения Толстого показывает, что «принцип любви как краеугольный камень христианской этики есть не что иное, как особый способ обоснования и воплощения духовного бытия» [Мелешко, 2006, 38]. Экзистенциальные прозрения Л. Н. Толстого с особой отчетливостью проясняются через категорию «любовь ко всем» в метафизике христианской любви [Там же]. «Одинаково нужно заставить себя любить тех, которых мало любишь или ненави- дишь, и перестать слишком любить тех, которых слишком любишь. Только тот зна- ет истинную любовь, кто любит людей неприятных, враждебных. Проверка истин- ной любви – любовь к врагам» [Толстой, 1993, 61]. Таким образом, «Толстой конкретизирует абстрактный характер требования любви ко всем в лице злого и враждебного нам человека. Но для того, чтобы такого рода конкретизация получила практическое выражение, необходим убедительный, реальный метафизический стимул» [Мелешко, 2006, 39]. Такой метафизической ос- новой любви к врагу является, по Толстому, «единый дух», живущий во всех. Под- тверждение этому Толстой усматривает в факте собственного жизненного опыта: «Отчего так тяжело бывает несогласие с другим человеком и еще тяжелее нелюбовь к другому человеку? Оттого, что мы все чувствуем, что то, что делает нас людьми, одно во всех. Так что, не любя других, мы расходимся с тем, что одно во всех, рас- ходимся сами с собою» [Толстой, 1993, 62]. «Любовь ко всем» оказывается у Толстого любовью к «единому духу» во всех, а значит,– любовью к себе . В этом случае, метафизика «любви ко всем» переходит в этику любви к ближнему, если считать, что мерой такой любви является любовь к самому себе. В 1908 г., в самом конце жизни, Л. Н. Толстой так вспоминал А. С. Хомякова: «...он был очень приятный человек. Я очень уважал его деятельность и его сла- вянофильские взгляды, и как поэта» [Толстой, 1913, 14]. Однако нельзя не видеть также сходства религиозных исканий двух самобытных мыслителей. Очевидно, что экзистенциальные истоки творчества Л. Н. Толстого и А. С. Хомякова во многом имеют общие корни, а единство их религиозно-философских принципов и духовно- нравственного опыта жизни есть не что иное, как особый способ обоснования и во- площения духовного бытия в целом. Литература 1. Кошелев, В. А. Парадоксы Хомякова. Заметки и наблюдения / В. А. Коше- лев.– М.: Индрик, 2004.