ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

34 Понятия самоотречения, смирения и правдивости рассматриваются Толстым как определенные ступени нравственного совершенствования – на пути к высшим образцам духовной жизни. Усилие мысли, направленной на делание добра, связано с пониманием нравственного значения слова как выражения мысли. Слово, считает Толстой,– «не может и не должно быть выражением зла». Оно «может служить со- единению и разделению людей», и, без сомнения, имеет нравственный резонанс, поскольку «словом можно служить любви, словом же можно служить вражде и не- нависти». Поэтому молчание понимается мыслителем как нравственное усилие в противодействии страстям: гневу, тщеславию, озлоблению, злословию. Определяя положительные условия в борьбе с грехами, соблазнами и суеве- риями, Толстой устанавливает следующую зависимость: усилие самоотречения ос- вобождает людей от грехов; усилие смирения – от соблазнов; усилие правдивости – от суеверий [Толстой, 1993, 263]. Конкретные формы проявления усилий сознания. Усилия сознания проявляют- ся в процессе формирования и проявления нравственного сознания. Формирование нравственного сознания личности связано с такими понятиями, как самоотречение, свобода, смирение и покаяние. Данные категории являются основополагающими в религиозно-нравственной системе Толстого, так как определяют наличие доброде- телей в нравственном сознании личности. Неделание (как делание добра) в форми- ровании системы добродетелей проявляется именно через самоотречение, свободу и смирение (покаяние). В этом плане мы рассматриваем самоотречение как: а) мотив в понимании и осознании необходимости; б) проявление свободы и нравственного выбора чело- века; в) добродетель. Усилие смирения – нравственное усилие в борьбе с грехами. Смирение невозможно без покаяния, которое представлено как: а) усилие сознания в понимании человеческой греховности; б) нравственное преодоление грехов и со- блазнов; в) проявление свободного выбора. Самоотречение как «неизбежное условие жизни человека». Толстой подчер- кивает, что все телесные грехи – блуд, праздность, корыстолюбие, гнев, властолю- бие и др. – возникают вследствие отождествления своего «я» с телом, подчинения души телу. Поэтому главным условием и предпосылкой избавления от грехов явля- ется перенос своего «я» в область духовного, признание духовного, божественного начала в человеке, необходимость подчинения ему телесной, животной природы. Именно это и оправдывает самоотречение как «естественный», разумный момент эволюции человека. При этом Толстой подчеркивает, что самоотречение не есть «отречение от себя», а только перенесение своего «я» из животного существа в ду- ховное. Нельзя считать, что такое отречение есть отречение от жизни. Напротив, «отрекаться от жизни плотской, значит усиливать свою истинную духовную жизнь» [Толстой, 1993, 318]. В этом смысле самоотречение «не есть подвиг», а необходи- мое условие жизни: «для человека же телесная жизнь – не вся жизнь, но только не- обходимое условие истинной жизни, состоящее все в большем и большем единении с истинной жизнью» [Толстой, 1993, 318]. Не каждое духовное самоотречение мо- жет быть оправдано. Отречение от телесной жизни только тогда ценно и радостно, когда оно имеет религиозно-нравственное назначение, т. е. когда человек отрекается от себя, своего тела для того, чтобы исполнить «волю живущего в нем Бога». Если же самоотречение совершается в интересах исполнения воли других людей, то оно лишено духовного смысла и является «неестественным» и ненужным делом. Самоотречение как нравственный выбор. Самоотречение не нарушает свобо- ду, а напротив, «дает истинную свободу, освобождая нас самих от рабства нашей развращенности. Наши страсти – самые жестокие тираны; только отрекись от них