ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

323 церковнославянского и русского языка 1847 г. и Словарь Даля приводят слово взмущать [СЦРЯ, 2001, 122], Даль взмучать , взмутить [Т. 1, 1955, 199] в значении ‛Делать мутным’. БАС-2 в Взмучивать , взмутить выделяет два значения: 1. ‛Делать мутным, взбалтывать’, 2. переносно. Взмутить (в просторечии) - ‛вывести из со- стояния покоя, встревожить, взволновать’ [БАС-2, 1951, 313]. Именно эти два зна- чения обнажает тютчевский контекст в анализируемом стихе. Чем глубже мы проникаем в понимание тютчевского текста, тем больше осно- ваний выразить полное согласие с таким выводом Б. М. Козырева: «Среди основных элементов поэтического произведения – звуковых, смысловых и композиционных – в самых типичных для Тютчева и лучших созданиях его наибольшим своеобразием и художественной действенностью отличается, как мне кажется, семантика» [Козы- рев, 1998, 78]. Отличительной чертой семантики поэзии Тютчева, по наблюдениям многих исследователей, является лексическая неоднозначность [Голованевский, 2006, 82–88]. Среди группы лексически неоднозначных слов Козырев выделяет и глагол смутить . В приводимых им контекстах: Гроза, нахлынувшая тучей, Сму- тит небесную лазурь… («Как весел грохот летних бурь…», с. 181) и Ничто лазури не смутило Ее безоблачной души («Как ни бесилося злоречье…», с. 224) он усматривает в первом случае равноправные физический (несомненно) и психологический (сомни- тельно?) смыслы, а во втором, считает, «стоим перед невозможностью твердо вы- брать, какое же из двух значений нашего глагола является преобладающим» [Там же, 79]. Нам же представляется, что в первом случае лишь с натяжкой можно говорить об элементе психологической семантики, так как колоризм небесная лазурь употреблен в прямом значении (о метафорическом можно лишь предполагать), а во втором два антропоморфных колоризма по отношению к душе на первый план, конечно, выдви- гают переносное значение, отмечаемое БАС, но надо помнить, что Тютчев никогда не забывал в этих случаях первичных значений слов, выступал как реставратор русского слова. Поэтому в смутить во втором контексте находим и колористическое значение ‛сделать мутным, непрозрачным’. Итак, нарушение молчания, вызванное грозой в природе или злоречием в обществе, всегда вызывает смену цветов в природе и со- стояний, настроений в человеке. Но антропоморфная и природная метафора у Тютче- ва могут объединяться, чем и вызывается эффект лексической неоднозначности. В религиозно-мистическом контексте, пишет Н. Д. Арутюнова, со ссылкой на «К феноменологии аскезы» С. Хорунжего, молчание является общением с Богом и Природой, их прямого познания [Арутюнова, 2000, 431]. По-видимому, и Л. Н. Толс- той видел в «Silencium» возможность такого общения, когда в «Круге чтения» 30 сен- тября 1906 г. предпослал такой эпиграф полному тексту стихотворения: «Чем уеди- неннее человек, тем слышней ему всегда зовущий голос Бога» [Толстой, 2000, 101]. Но в заключение хочется сказать, как ни значительно в этическом, эстетиче- ском, социально-культурном плане молчание, оно проявляет свою силу только в слове. Поэтому и декламировал Толстой «Silencium» Тютчева. Литература 1. Алексеев В. И. Воспоминания. Ф. И. Тютчев и Л. Н. Толстой. Два гения.– 2-е изд.– М.: Русское слово, 2006. 2. Арутюнова Н. Д. Феномен молчания // Язык о языке.– М.: Языки русской культуры, 2000. 3. БАС-2 – Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 2.– М.-Л.: АН СССР, 1951. 4. Благой Д. Читатель Тютчева – Лев Толстой // Ф. И. Тютчев и Л. Н. Толстой. Два гения.– 2-е изд.– М.: Русское слово, 2006.