ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

312 Вронского и Анны, но применительно к отношениям Константина Левина с Кити, брак которых основан «на метафизическом, а не физическом представлении о люб- ви, на готовности к самопожертвованию, на взаимном уважении» [Набоков, 1998, 230]. С одной стороны Левин, казалось бы, абсолютно счастлив – он любит и любим (внутренний и внешний каузаторы счастья “работают” вполне согласованно), его не обманули надежды и ожидания, он дважды на вопрос “ Что с тобой нынче [ очень показательно использование наречия нынче.– Г. Б. ]? “ отвечает: “ Со мной счастье! “ Казалось бы, вот оно – реальное счастье в настоящем, но, изображая семейное сча- стье героя-протагониста, Толстой несколько раз прибегает к конструкциям: Левин счастлив, но …; Он был счастлив, но …. Сам Левин говорит о себе: Я счастлив, но не доволен собою… Понятно, что счастье для любимого толстовского героя – это отнюдь не то, «что доволит и покоит человека» [Даль, 2003, 620]: он одновременно может испытывать счастье и недовольство. В дефиниции счастья в словаре В. И. Даля есть важное продолжение – «по убеждениям и привычкам его» [там же]. Убеждения Левина таковы, что для подлинного счастья (без всяких но ) ему оказа- лось мало трансцендентного, или, по Набокову, метафизического чувства ( Это не мое чувство, а какая-то сила внешняя завладела мной, – говорит Левин о своей любви), которое разделяет Кити, давая ему то счастье, которого, как он думал, не бывает на земле . То есть – на свете счастья нет… ? Действительно, счастье в мире текста эфе- мерно, неуловимо, преходяще. Счастье и несчастье у Толстого – парные концепты: одно не мыслится без другого (см. многочисленные примеры выше), счастье как бы постоянно перетекает в несчастье – не успевает повествователь или персонаж вы- сказать утверждение о чьем-либо счастье, как тут же возникает сомнение – верно ли утверждение. Ср. ещё: Я вижу по Анне, что она счастлива , совершенно счастли- ва… , – сказала Дарья Александровна улыбаясь; и невольно, говоря это, она теперь усумнилась в том , действительно ли Анна счастлива . Более того, достижение счастья изображается в ироническом ключе. Вспомним, например, героя романа, который читает Анна в знаменитой сцене в поезде, – источники-каузаторы его счастья обозначены приложениями: Герой романа уже начал достигать своего ан лийского счастия , баронетства и имения . По-видимому, утверждение писате- ля о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга , также не лишено ирони- ческих коннотаций: члены этих семей часто просто не догадываются об отсутствии счастья – такова восьмилетняя счастливая жизнь с женой А. А. Каренина, счаст- ливые браки по рассудку , так называемые выгодные браки, вроде блестяще- счастливой перспективы предполагаемого брака Кити с Вронским и т. д. Как показывает анализ, основной каузатор счастья в мире «Анны Карени- ной» – это любовь и ее составляющие (пылкие взгляды, встречи, желания, страсть, нежность и т. д.). Но в мире текста значима не только любовь мужчины и женщи- ны – любовь к близким и родным, а также к ближнему своему также могут высту- пать каузатором счастья: хлопоты и беспокойства эти [о детях – Г.Б.] были для Дарьи Александровны единственно возможным счастьем ; Каренин познает сча- стье прощения . Есть два фрагмента, отсылающих к детским воспоминаниям, кото- рые изображают счастье, каузируемое самой жизнью; ср. особенно яркий – в кон- тексте воспоминаниях Левина: И вдруг ему вспомнилось, как они детьми вместе ложились спать и ждали только того, чтобы Федор Богданыч вышел за дверь, чтобы кидать друг в друга подушками и хохотать, хохотать неудержимо, так что даже страх пред Федором Богданычем не мог остановить это через край бившее и пенящееся сознание счастья жизни. На периферии оказываются такие каузаторы, как отсутствие несчастья, семейный покой, любовь к ближнему, любовь