ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

310 тельным ( счастливая улыбка ), рассмотрим контексты употребления лексем счастье и счастливый в романе Л. Толстого «Анна Каренина» и в нескольких русских рома- нах В. Набокова. Непосредственным объектом анализа будет состав каузаторов счастья , или в иной терминологии – позиций причины-источника , то есть тех ком- понентов пропозициональной структуры, которые, позволяют «проникнуть в суть счастья и выявить его слагаемые» [Бабенко, 2004, 63]. Известно, насколько высоко Набоков ценил художественный дар своего великого предшественника. В лекции, посвященной творчеству Л. Н. Толстого, роман «Анна Каренина» несколько раз на- зван великим , один раз – грандиозным , в самом начале анализа – одной из величай- ших книг о любви в мировой литературе [Набоков, 1998]. В произведениях Набоко- ва нередки аллюзии к толстовским художественным текстам, в том числе и к «Анне Карениной», однако влияние Толстого на творчество Набокова, разумеется, не сво- дится к отдельным аллюзиям – оно гораздо глубже и проявляется на смысло- вом/концептуальном уровне текстов, поэтому в задачу данной статьи входит сопос- тавление двух дискурсов о счастье и выявление особенностей моделей счастья в указанном аспекте. В художественных мирах обоих авторов мотив счастья весьма значим, о чем свидетельствует частота употребления имени концепта – лексемы счастье : в «Анне Карениной» нами зафиксировано 55 словоупотреблений, в «Машеньке» 17 употреб- лений (плюс половинка сча -, оставшаяся от разорванного письма Людмилы), в «За- щите Лужина» также 17, в «Короле, даме, валете» – 24, в «Камере обскуре» – 18. И у Толстого, и у Набокова частотность счастья выше по сравнению со средними частотами употребления в художественной прозе. Если сравнивать частоту употреб- ления в анализируемых текстах, то частотные показатели, с учетом общего количест- во словоупотреблений в упомянутых романах, окажутся более высокими в текстах Набокова: он использует слово счастье примерно в 1,4 раза чаше, чем Л. Н.Толстой. Попробуем “прогуляться” по конкордансам счастья . В абсолютном боль- шинстве контекстов употребления реализуется значение счастье 2 (по Далю [2003, 620], ‘земное блаженство’, ‘когда человеку так хорошо, что у него не остается не- удовлетворенных желаний’ [Шмелев, 2002, 175]). Счастье 1 (‘удача’) используется в составе своеобразных набоковских триад, называющих условия успеха: в бизнесе ( легкость, счастье, воображение в «Короле, ламе, валете») и в шахматной игре ( огонь, хватка, счастье в «Защите Лужина»). В «Анне Карениной» упоминаются счастье в карты и счастливая охота . Счастье в художественном мире Л. Н. Толстого, как и в языковой картине ми- ра, связано с любовью. «Идеальная любовь мыслится в русском языке как исключи- тельно сильное и глубокое чувство, <…> поднятое над бытом и способное дать че- ловеку ощущение счастья» [Апресян, 2000, 180]. Тема семейного счастья/несчастья задана в первой фразе романа, ставшей афоризмом: Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему . В сильной тек- стовой позиции не только определена основная тема произведения, но и задана сти- листико-смысловая константа развития мотива счастья в толстовском романе: слова счастье и несчастье , счастливый и несчастливый – чрезвычайно часто употребля- ются в тексте контактно. Ср. характерные в этом плане контексты, где каузатором счастья выступает любовь: (1) Они и понятия не имеют о том, что такое счастье , они не знают, что без этой любви для нас ни счастья , ни несчастья – нет жизни",– думал он (2) Я несчастлива ? Нет, вот мое счастье. (3) О нет, он очень хороший человек, и я не несчастна ; напротив, я очень счастлива.