ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

282 и суп, подобно ему, включает разные мясные ингредиенты. Может быть, первона- чально суп готовился на бульоне из черепашьего мяса (если признать азиатскую ос- нову рецепта), но ни во Франции, ни в России XIX в. черепашье мясо в этот суп не добавлялось. Позднее, в конце XIX – начале XX в., очевидно, произошла путаница, и слово- сочетание черепаховый суп стало восприниматься как перевод сочетания суп à la tortue , изысканные кулинарные особенности которого были забыты. Прозрачная де- ривационная модель относительного прилагательного черепаховый навязала этому слову единственную и простую (без метафор) семантику. Толстой не только понимал значение слов суп tortue (à la tortue) , но и дал рус- ский вариант тортю , который в языке не прижился, из-за чего, вероятно, произош- ло его формальное и семантическое поглощение прилагательным черепаховый. Можно считать, что оба охарактеризованных выше французских слова ( camée и tortue ) в русской транскрипции ( камэ и тортю ) являются новообразова- ниями Толстого. Создание авторских новообразований – один из особых приемов творческой работы Толстого с языком. Подобные единицы в его произведениях не слишком частотны, однако все-таки имеют место. Они никогда не носят излишне демонстра- тивного, ярко тенденциозного характера, как это бывает в его творчестве с семанти- ческими и стилистическими расширениями «светской» лексики или словесными по- вторами. Толстовская неология, как правило, подготовлена предшествующим раз- витием языка, опирается на устную простонародную или интеллигентскую тради- цию. Толстой часто является первым фиксатором слов, бытовавших в кругу его об- щения, но не отражавшихся в текстах и словарях. Можно отметить два класса новообразований, которые встречаются в романе «Война и мир». Первый класс – имена собственные, употребленные в нарицатель- ном значении. Как свидетельствует Национальный корпус русского языка, Толстой являлся единственным или одним из немногих авторов, которые использовали оп- ределенные онимы в нарицательном значении, а «Война и мир» – их первая фикса- ция в этой функции. Как ни парадоксально, подобное можно утверждать в отношении слова кунк- татор со значением «медлительный, нерешительный человек». Есть свидетельства, что на русской почве как прозвище, гимназическая кличка и т. д. это слово употреб- лялось уже в начале XIX в., например в Царскосельском лицее. Однако ни одним словарем в подобном, не относящемся к римской истории употреблении оно отме- чено не было. В обществе образованных людей было известно, что древнеримский полководец Фабий Максим (275 – 203 гг. до н.э.) был прозван Кунктатором за по- стоянные уклонения от решительных боевых действий в войне с Карфагеном (ла- тинское cunctātor от cunctārī – «медлить, задерживаться, мешкать»). Прозвище стало частью собственного имени – Фабий Максим Кунктатор. В ироничном ключе слово кунктатор употреблялось задолго до Толстого, но в основном в устной речи и с отсылкой к римскому оригиналу. В романе «Война и мир» употребление несколько иное: Толстой снимает со слова иронический налет, используя его как сугубо нарицательное (без специальной исторической отсылки) в значении «опытный, тщательно обдумывающий каждый шаг, а потому медли- тельный человек». Нарицательный характер слова еще более подчеркивает форма множественного числа. Вот толстовский контекст: «– Нет, не надобно забывать Су- ворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать само- му. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов » [1, 350].