ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

281 языке с конца XVIII в. в значении «совещание врачей о лечении больного» [САР 1847, т. 2: 198], «совещание врачей для обсуждения состояния, уточнения диагноза и определения методов лечения больного» [БАС III, т. 8: 364], т. е. в соответствии с семантикой латинского cōnsilium – «обсуждение, совещание». Толстой метонимически расширяет значение слова, создавая новый оттенок – «группа врачей, собравшихся на такое совещание». При этом, если принимать во внимание контекст романа «Война и мир» (да и всего творчества Толстого), у этого употребления, а значит и у семантического оттенка присутствует ироничная оце- ночность 1 . Толковые словари такой метонимии в качестве зафиксированной языком семантики не приводят. Достаточно часто текст романа «Война и мир» является единственным храни- телем употребления заимствованного слова в русской транскрипции. Вполне оче- видно, что для современного Толстому круга читателей использование французских (реже английских и немецких) слов было привычным в их исконном произношении и латинской графике. Однако Толстой нередко графически русифицировал слово, и это было едва ли не уникальным в языке шагом к освоению данной лексической единицы. Так в «Войне и мире» используется существительное камэ , написание ко- торого передает его французское произношение (кириллическая транскрипция французского camée ). В русском языке подобный вариант этого слова не прижился, уступив место транслитерированной форме камея . Сравним у Толстого: «– Nicolas, когда ты разбил камэ? – чтобы переменить разговор, сказала она [княжна Марья], разглядывая его руку, на которой был перстень с головой Лаокоона» [4, 289]. Се- мантика здесь традиционна: «брошь, перстень, кулон с драгоценным или полудра- гоценным камнем, на который нанесено выпуклое изображение» (восходит к араб- скому qama’d – «бутон цветка»). В русской графике дается Толстым и слово тортю . В «Войне и мире» эта лек- сема используется как в русском, так и во французском написании: «Пьер мало го- ворил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он вы- брал à la tortue , и кулебяки и до рябчиков, он не пропускал ни одного блюда…» [1, 85]. (И. А. Ростов – повару) «– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь!» [2, 17]. Несмотря на распространенность в XIX в. этого слова, обозначавшего особого рода суп, современные толковые словари не приводят его даже с пометой устаревшее. Между тем, история этого слова в русском употребле- нии весьма интересна. В переводе с французского tortue означает «черепаха», а суп в таком случае нужно считать черепаховым. Такое значение у прилагательного черепаховый дейст- вительно зафиксировано: «приготовленный из мяса черепахи» [МАС, т. 4: 664]. Ве- роятно, экзотический суп из черепашьего мяса действительно существовал, однако французский тортю (à la tortue) имеет к нему косвенное отношение, связанное лишь с общностью названия. Французский суп тортю (à la tortue) , как показали исследования кулинарных рецептов (в том числе выложенных в сети Интернет), приготавливался не из мяса черепахи, а из нескольких сортов мяса (телятины, говядины, свинины, птицы), пе- тушиных гребешков и специй на красном густом бульоне. Название супа à la tortue – метафорическое, в нем акцентируется мозаичная структура панциря черепахи (на этом построен семантический перенос): панцирь как бы состоит из многих частей, 1 Толстой не раз в своих произведениях выражал ироничное отношение к традиционной медицине, рисуя образы врачей, высказывающих безапелляционные суждения о людях и высокомерно верящих в свой ог- раниченный опыт. Такие образы врачей и авторское отношение к ним встречаются в романах «Анна Каре- нина», «Воскресение», повестях «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната» и многих других.