ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

250 ципов реализма, поэтических приемов модернизма и легендарно-сказочной фанта- стики, что позволяет писателю воплотить целостную модель бытия. Благодаря взаимодействию поэтических систем формируются два плана по- вествования: реальный и идеальный. В реальном плане – несправедливость окружающей действительности, «когда хлеб дорогой, а работа дешевая» [Тoлстой, 1993, 8], когда нет теплой одежды и даже шуба, которая у сапожника одна на двоих с женой, «и та износилась в лохмотья» [Толстой, 1993, 8]. Однако одновременно создается совсем иной, идеальный план повествования. В рассказе «Чем люди живы» для этой цели используются характерные для христи- анской легенды приемы чуда и новозаветного включения. Чудеса пронизывают всю ткань повествования рассказа, причем переход от бытового к чудесному абсолютно прост и естествен. Сначала это душевные перево- роты: «зазрила совесть», и вернулся Семен к голому замерзающему человеку. Недо- верчивость и даже злоба Матрены сменяется жалостью: «Жалко стало Матрене странника, и полюбила она его» [Толстой, 1993, 25]. Это, кажется, совершенно ес- тественно, но в то же время именно это и чудесно. По-настоящему чудесен дар провидения мнимого работника Михайлы. При- ходит к Семену «кремнястый барин», такой крепкий, что «этакого заклепа и смерть не возьмет», как говорит Матрена. Просторечное слово «заклеп» здесь удивительно точно и уместно: так прочно «заклепан» барин, что не вырвешь у него жизнь. Одна- ко Михайла видит ангела смерти у него за плечами, и вместо заказанных сапог шьет покойницкие «босовики». Когда находит Михайла ответ на вопрос, что люди живы любовью, происхо- дит чудесное превращение человека в ангела: « обнажилось тело ангела, и оделся он весь светом, так что глазу нельзя смотреть на него» (Толстой,1993,56). Здесь при всей чудесности происходящего писателем используется описание совершенно простое и реалистичное. Новозаветные включения активно функционируют в художественной ткани рассказа в разных вариантах: – в виде мотивов: помощь Семена замерзающему человеку (мотив доброго са- маритянина), требование барина сшить сапоги, чтобы «год носились, не кривились, не поролись» [Толстой, 1993, 33] (мотив безумного богача), Божье наказание за не- послушание Михайлы (мотив изгнания из рая); – в виде прямых воспроизведений библейских персонажей (Бог, ангелы) – в организации поэтического языка: ритмизация фразы и инверсионный поря- док слов в соответствии с евангельской традицией («И запел ангел хвалу Богу, и от голоса его затряслась изба. И раздвинулся потолок, и встал огненный столб от земли до неба. И попадали Семен с женой и детьми на землю. И распустились у ангела за спиной крылья, поднялся он на небо» [Толстой, 1993, 58]; – в использовании религиозной лексики (Бог, душа, огненный столб, Ан- гел и т. д.). Для рассказа «Чем люди живы», как, впрочем, и для других народных расска- зов характерна пространственно-временная двуплановость: с одной стороны, дейст- вие отражает реальную жизнь русского крестьянина, с другой – через связующий образ ангела действие выходит в мир идеальный, во внепространственные и вне- временные сферы. Такой хронотоп выводит читателя к бытийным обобщениям и придает рассказу онтологический характер. «Народные рассказы» представляют собой замкнутый цикл, трансформирую- щийся в ансамблевую структуру» [Сат, 2007, 15].