ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

215 ing very much, it’s a pity to see, and everything in the house has gone topsy–turvy. The chil- dren should be pitied. Apologize, sir. No help for it! After the dance, you must pay the …». Сегодня большинством исследователей признано то, что знание русского язы- ка Гарнетт не было идеальным [Gifford, 1978, 17-38]. Это объясняет появляющиеся в ее переводах ошибки и ее трудности в переводе диалогов. Перед тем, как поехать в Москву, она перевела три русских романа, но уже в России признавалась: «Пе- чально, что я все еще не понимаю разговоры на русском» [Garnett, 1991, 130]. Веро- ятно, сложности в овладении разговорным языком были связаны с тем, что до этого Гарнетт изучала мертвые языки. Еще одним камнем преткновения (что отразилось на качестве переводов) был синтаксис: даже в 1894 Гарнетт признавала, что до сих пор для нее сложен синтаксис русского языка [там же]. Гарнетт осознавала нарочитую неприглаженность стиля Толстого, однако не стремилась передать это в переводе. В этом смысле показательна ее несколько смешная с нашей точки зрения реакция на анонимную рецензию в «Блэквудс Эдин- бург Мэгэзин», где язык перевода «Анны Карениной» был назван менее гладким, чем язык переводов Тургенева, выполненных Гарнетт [Blackwood’s Edinburgh Magazine, 1901, 713]. Прочитав эту рецензию, Гарнетт написала своему свекру, что она, напротив, находит свои переводы Тургенева менее удачными, чем перевод «Анны Карениной»: «Мне всегда казалось, что я не отдала должное оригиналу, пе- реводя Тургенева, в то время как я на самом деле считаю, что английская версия «Анны» яснее и в ней меньше кричащих недостатков стиля, чем в русском оригина- ле. <…> Толстой не пытается писать на хорошем русском языке, и, более того, он иногда как будто изо всех сил пытается не делать этого. Хотя, конечно, он создает временами чудесные куски, особенно в диалогах, где, похоже, ни слова нельзя из- менить без потерь» [Garnett, 1991, 205]. Перевод Р. Пивера и Л. Волохонской создан в XXI веке, когда метод одомаш- нивания пустил глубокие корни в англоязычной переводческой традиции. Однако этот перевод является в большой степени «бунтарским» по отношению к сущест- вующей со времен Гарнетт традиции, поскольку стремится передать многие черты оригинала в ущерб «гладкости» языка. Интересно, что первый совместный перевод Р. Пивера и Л. Волохонской изда- тельство «Рэндом Хаус» отвергло, ответив, в пересказе Ричарда Пивера, примерно следующее: «Нет, спасибо. Переводы Гарнетт живут вечно. Зачем нам новые?» [Remnick, 2005]. Однако через какое-то время Пивер и Волохонская стали самыми популярными со времен Гарнетт переводчиками русской классики. Но и перевод «Анны Карениной», несмотря на растущую популярность пере- водчиков, был принят к печати далеко не сразу. По словам Ричарда Пивера, в 1998 г. издатель заявил, что перевод «нечитабелен», и посоветовал сделать его более ори- ентированным на читателя, на что Пивер возразил, что сам Толстой не ориентиро- ван на читателя. Однако Пивер и Волохонская все же убрали в своем переводе часть повторов, столь характерных для стиля Толстого. Данный перевод выгодно отличается тем, что одним из его создателей являет- ся носитель русского языка. Это, казалось бы, должно застраховать от ошибок, свя- занных с непониманием оригинала. Однако несмотря на большие, чем у Гарнетт, сроки создания перевода, у Пивера и Волохонской случаются недочеты, связанные, по-видимому, с невнимательностью: такие, как немотивированный пропуск слова. Приведем пример неправильного понимания текста Толстого переводчиками (в данном случае, и Гарнетт, и Пивером и Волохонской). После ссоры с женой Сти- ва Облонский говорит: «И всего ужаснее то, что виной всему я, виной я, а не вино- ват». Эти слова, сказанные почти в самом начале произведения, помогают понять