ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

201 плоды <…> Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее бы- ло, чем ближе было в нем участие человека» [Толстой, 1987, 17]. Личная инициатива и личная ответственность отдельного человека, совсем не исторического героя , в настоящей истории общества значит несоизмеримо больше, чем решения вождей и политиков, наивно уверенных в своей исключительности, мнящих себя вершителями судеб. В этом был убежден Л. Н. Толстой: «Человек, иг- рающий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью» [Толстой, 1987, 17]. М. А. Бул- гаков в 1930-е годы вынужден был признать справедливость такого, на первый взгляд, парадоксального утверждения, глубинный смысл которого неожиданно рас- крылся писателю в условиях сталинского режима. Историософские прозрения Л. Н. Толстого, показавшиеся М. А. Булгакову не- обычайно созвучными с его собственным мироощущением, собственным понима- нием современности, побудили драматурга обратиться к инсценировке великого романа. Булгаковская пьеса «Война и мир», представляющая, по замечанию В. В. Новикова, достаточно смелое сценическое переложение грандиозного эпоса, «развивается как смена одних кульминаций другими – волна за волной», «в этих кульминациях» «Булгакову удается связать движение чувств героев, раскрытие их нравственного мира с движением и развитием сложнейших и противоречивых исто- рических событий» [Новиков, 1996, 184]. Однако внешняя событийность и хрони- кальность, составляющая структуру драматического произведения, его родовую сущность, полностью не удовлетворяла художника, ставившего главной целью инс- ценировки отнюдь не передачу динамики сюжета «Войны и мира», а философию жизни и истории, воплощенную Л. Н. Толстым в романе. Отсюда введение в число действующих лиц фигуры Чтеца, аналогичной роли «Первого в спектакле» в булга- ковских «Мертвых душах». Чтец, по мысли драматурга, должен был не только ком- ментировать / разъяснять происходящие события, логически соединять / «сцеплять» эпизоды и сцены, многие из которых в эпопее разворачиваются одновременно, но и выражать чрезвычайно важные идеи, акцентируя внимание на их актуальности и поразительной созвучности духу времени – ХХ веку. Одна из таких идей – обусловленность исторического бытия народа, его судь- бы / участи, его бед и трагедий не исключительной тиранией вождей, а всем ходом жизни русского человека в отдельности и русских людей в целом. «Миллионы лю- дей,– провозглашал Чтец,– совершали друг против друга такое бесчисленное коли- чество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ас- сигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет лето- пись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершившие их, не смотрели как на преступления» [Булгаков, IV, 72]. Эти слова, обращенные к зри- телю, в контексте булгаковской инсценировки объясняют не только «противное че- ловеческому разуму и всей человеческой природе событие» [Булгаков, IV, 72] – войну вообще, но и вызывают ассоциации, связанные с современностью – и недав- ней Гражданской войной, и новым «самодержавием» большевиков. Ответственность за происходящие события несет весь народ и каждый чело- век, являясь его неотъемлемой частью,– эта толстовская формула в пьесе «Война и мир» была последовательно реализована М. А. Булгаковым. В ключевом эпизоде инсценировки, очень важном для понимания историософской концепции Л. Н. Толс- того, а вслед за ним и М. А. Булгакова, Наташа Ростова, интуитивно постигшая ду- ховный смысл разразившейся в России катастрофы, молила Бога о прощении «всех за все»: «О, ужас перед наказанием людей за их грехи! Это за мои грехи!» [Булга- ков, IV, 73]. Так в пьесе актуализируется заветная идея Ф. М. Достоевского, выра-