ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

198 дежнее. От молодого офицера с нафабренными усами исходит запах цветочного одеколона, и он не понимает, как можно сопереживать судьбе арестанта. Крепкий за- пах дурных духов, смешиваясь с табачным запахом и угарным чадом от раздувания самовара, внушает Нехлюдову уверенность, что конвоиры презирают всех, а потому не стоит ждать от них помощи: «В теплой горнице, кроме табачного запаха, пахло еще очень сильно какими-то крепкими дурными духами. Увидав Нехлюдова, офицер привстал и как будто насмешливо и подозрительно уставился на вошедшего» [Тол- стой, 13, 425] . Только один раз эпитет душистый, употребленный по отношению к вещам, маркирует приятный естественный запах: в Паново Катюша принесла Нехлю- дову «только что вынутый из бумажки душистый кусок мыла и два полотенца <…> все это было одинаково чисто, свежо, нетронуто, приятно» [Толстой, 13, 62]. Запах выступает и своеобразной метафорой неправильной и ненужной про- шлой жизни. В памяти Дмитрия остался мучительно тяжелый запах смертельно больной матери; этот запах подтверждал для Нехлюдова неправильность жизненной позиции матери, что незадолго до смерти осознала и она сама. Мать Дмитрия, ссохшаяся, как мумия, наполняла «мучительно тяжелым запахом, который ничем нельзя было заглушить, не только всю комнату, но и весь дом. Ему казалось, что он и теперь слышал этот запах. <…> за день до смерти она взяла его сильную белую руку своей костлявой чернеющей ручкой, посмотрела ему в глаза и сказала: “Не су- ди меня, Митя, если я не то сделала”, и на выцветших от страданий глазах выступи- ли слезы» [Толстой, 13, 115]. Экономка Аграфена Петровна переубедила Дмитрия отказываться от квартиры, когда он решил поехать в Сибирь за Масловой, и стала развешивать шерстяные и меховые вещи, от чего по комнатам распространился удушающий запах нафталина. В «Воскресение» вновь врывается вонючий запах при изображении арестантов; этот запах везде – в городе, в вагоне для пересылки заключенных; создается ощуще- ние, что весь социум пропитан ужасным запахом; вонь становится маркером социаль- ного неблагополучия и нечистоплотности: «Ветра не было, а если он поднимался, то приносил насыщенный пылью и вонью масляной краски вонючий и жаркий воздух» [Толстой, 13, 365]. Вагон, в котором везут арестантов, пропитан густым запахом чело- веческих испарений. Нехлюдову физически и морально плохо от этой вони, и Дмит- рий выходит на площадку вагона. В сибирском остроге «вонючая духота» запах уси- ливается, превращается в символ несвободы, непрекращающихся издевательств над людьми и вызывает у Нехлюдова нравственную тошноту. Запах вони пропитывает все, лишая людей стыдливости и брезгливости. Арестантка, глядя на стоящего рядом муж- чину, сидит на краю вонючей кадки; два арестанта в темном вонючем коридоре мо- чатся на пол. Люди спят в вонючей духоте на полу; трое из них спят «под самой воню- чей и текущей по швам кадкой-парашей» [Толстой, 13, 457]. Вид «этих несчастных, задыхавшихся в удушливом воздухе и валявшихся на жидкости, вытекавшей из воню- чей кадки, и в особенности этого мальчика с невинным лицом, спавшего на ноге ка- торжного» [Толстой, 13, 458], и сама камера, где икона соседствовала с парашей, уси- лили брезгливость Нехлюдова к социуму и желание жить по законам добра. Во второй части романа эпитет вонючий выступает в переносном значении и относится и к уличной проститутке, и к великосветской куртизанке Mariette, и ко всему светскому обществу: «”Эта, уличная женщина, – вонючая, грязная вода, кото- рая предлагается тем, у кого жажда сильнее отвращения; та, в театре, – яд, который незаметно отравляет все, во что попадает”. Нехлюдов вспомнил свою связь с женой предводителя, и на него нахлынули постыдные воспоминания» [Толстой, 13, 340]. Дмитрий обостренно начинает воспринимать исконные запахи природной жизни. Пахучий запах зеленеющих деревьев будит в его душе неясные надежды на