ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

193 ния смерти хочет наложить свою руку. И что смешнее всего, хочет отнестись к тай- не смерти со всем свойственным ей умением приличия,– торжественно по чину; и тут-то вся ничтожность, мерзость ее тычет в глаза тем, у кого есть глаза. Как буд- то не только Некрасов[ская] слава, но слава всех великих людей, собранная на одну голову, могла бы быть прилично упомянута над трупом» [62, 379]. В том же духе отзывался о похоронах и погребальной церемонии Лесков. Так, в рассказе «Интересные мужчины» он описывает похороны одного из героев, кото- рые «были не торжественны и даже не трогательны, а они были ужасны. Все вы, господа, видали торжественные погребения с тем, что называют «помпою»… Я не говорю о похоронах с парадом, которыми, по моему мнению, выражается только одна жалкая суета человеческая. Вспомните похороны Гоголя, о которых мы читали такие прекрасные описания, похороны Некрасова и Достоевского, которые называ- ли «событием в истории». Все это, конечно, имеет значение и, быть может, не ли- шено искренности, но только искренность-то тут слишком загромождена чем-то ей посторонним» [Лесков Н. С., т. 8, с. 94–95]. В рассказе Лескова «По поводу «Крей- церовой сонаты» есть авторские воспоминания о том, как проходили похороны Дос- тоевского: « День был суровый и пасмурный. Я в этот день был нездоров и с боль- шим над собою усилием проводил гроб до ворот Невского монастыря. В воротах произошла большая давка. В тесноте раздались стоны и крики. Драматург Аверкиев показался на возвышении над толпою и что-то кричал. Голос у него был громкий, но разобрать слов было невозможно. Одни говорили, что он учреждает порядок, и хвалили его за это, а другие на него сердились. Я остался в числе тех, которых не пропустили в ограду, и, не видя цели оставаться здесь долее, возвратился домой, выпил теплого чаю и уснул» [Лесков Н. С., т. 9, с. 32]. С иронией, не оставляющей сомнения в том, как именно относится автор к торжественным похоронам, описаны похороны в статье «На смерть Каткова»: «Если эти свежие картины прикинуть к тому, как и на нашей памяти и по живому преданию старины наша вялая и сонная родина провожала в последний путь земли не только Тургенева или Достоевского, но даже Гоголя или Пушкина, то, пожалуй, будущий ее летописец, учитывая в каж- дом случае степень проявленной ею скорби, по воплям усердных плакальщиц и воз- дыханиям телеграфных причитальщиков признает кончину Каткова утратой более горестной, чем смерти названных только что ее лучших писателей, а Михаилу Ни- кифоровичу усвоит титул «князя от князей» русской письменности» [Лесков Н. С., т. 11, с. 159]. За год до смерти в одном из писем Н. С. Лесков четко обозначил свое отношение к похоронам: «похороны с пышными обрядами я, конечно, не оправды- ваю и считаю их за дело, непристойное христианам: мертвое тело довольно поглуб- же зарыть, чтобы оно не заражало вонью воздух, которым дышат живущие на зем- ле» [Лесков А. Н., 1984, т. 2, с. 467]. Для Лескова не было секретом критическое отношение Л. Н. Толстого к традици- онным похоронам. Любопытная фраза содержится в письме А. Н. Пешковой- Толиверовой от 14 апреля 1888 года: … «А вон как «Лев» проектирует свои похороны: «вырыть яму на том поле, которое я пахал, и зарыть меня в нее просто, безо всего – без гроба, да притоптать ногами , а потом распахать да хлеб посеять, чтобы хлеб рос, а меня знаку не оставалось» !.. Вот кто «человек во всем значении слова»!» [Лесков Н. С., т. 11, с. 376]. Интересно, что и сам Лесков, согласно свидетельству его сына, высказы- вал такие же пожелания [Лесков А. Н., 1984, кн. 2, с. 498]. Как видно, он был в восторге от толстовского опрощения и презрения к посмертной славе, причем главная причина такого отношения состояла в том, что Толстой выражал близкие Лескову мысли. Очевидным представляется тот факт, что отношение писателей к смерти и по- хоронам, являвшееся неотъемлемой чертой их религиозно-философских воззрений,