ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

184 жизнь, князь Андрей. Приведенные метафоры закрепляют разграничение между от- ношениями человека к человеку и человека к миру и, видимо, раскрывают предпоч- тения Толстого. Таким образом, анализ текстов трилогии И. А. Гончарова и романа Л. Н. Толс- того «Война и мир» показывает, что обоих писателей объединяет склонность к сис- темному использованию ключевого сквозного мотива, который проходит через все произведение и служит основой для создания художественных образов. В прозе Гончарова, где в центре внимания оказываются отношения «человек – внешний мир», для передачи этих связей используется мотив окна в разных преломлениях. Для Толстого, увлеченного передачей механизма межличностных взаимодействий (т. е. «человек-человек»), более плодотворным и емким оказывается мотив двери, а также мотив движения между различными помещениями, заключающий в себе идею переплетения частных миров. Делая вывод о приоритетах в использовании мотивов (окно – у Гончарова, дверь – у Толстого), нельзя отрицать, что оба мотива в творчестве писателей при- сутствуют, причем их семантика сопоставима и даже в отдельных случаях сходна. Н. Кинтеро Сан-Пауло, Бразилия ТВОРЧЕСКОЕ И ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ НАСЛЕДИЕ ТОЛСТОГО: СВЯЗИ И ВЗАИМНОЕ ВЛИЯНИЕ «Неужели он не знал моей статьи? Выходит, что я 40 лет назад сказал о том, что пришло в голову этому голландцу!» [Эйхенбаум, 1987, 3]. Так написал Б. Эй- хенбаум в своем дневнике 1958 года, испугавшись, что его идеи, касающиеся Гого- ля, до сих пор остаются неизвестными, как рассказывает М. О. Чудакова в своем введении к сборнику текстов Б. Эйхенбаума О литературе. Почти аналогичная ситуация наблюдается сейчас в Бразилии, где по крайней мере значительная часть наиболее важных работ выдающихся специалистов по рус- ской литературе остается неизвестной, несмотря на то, что интерес к русской лите- ратуре не является для Бразилии новым явлением. Как заметил Бруно Гомиде в своей большой работе, посвященной восприятию русской литературы в Бразилии, в период 1887–1936 начинают появляться статьи и эссе в журналах, а также переводы, главным образом Достоевского и Толстого, почти одновременно с такими же публи- кациями во Франции конца девятнадцатого века. Большинство этих переводов не яв- ляются прямыми. Это переводы с французского на португальский и во многих случа- ях, подчеркивает бразильский исследователь, авторы, публиковавшие статьи о рус- ской литературе, читали на самом деле французские переводы, в которых оригиналь- ные тексты были купированы. Кроме того, иногда сами переводчики дополняли ис- ходные произведения новыми текстами, которые приписывались русским авторам. Согласно Гомиде, «Бразильские исследователи, писавшие статьи о Преступ- лении и наказании, Записках из подполья, Братьях Карамазовых и Смерти Ивана Ильича, не имели в своем распоряжении произведений того Достоевского и того Толстого к которым привыкли последующие читатели, и все, что у них было, это только адаптированные и сильно измененные тексты» [Гомиде, 2004, 113]. Этот факт, без сомнения, оказал сильное влияние на восприятие и критические работы, по крайней мере, до двадцатых годов прошедшего столетия, как показывает литера-