ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

178 Вперед то под гору, то в гору Бежит прямая магистраль, Как разве только жизни впору Все время рваться вверх и вдаль. [Пастернак, 1993, I, 319]. Лирический мотив железной дороги предстает неразрывно слитым с приро- дой – начиная с первого появления этого мотива в романе: «Юра думал, что он за- помнил дорогу, и всякий раз, как поля разбегались вширь <…> Юре казалось, что он узнает то место, с которого дорога должна повернуть вправо, а с поворота пока- заться и через минуту скрыться девятиверстная кологривовская панорама, с бле- щущей вдали рекой и пробегающей за ней железной дорогой <…> смена этих про- сторов настраивала на широкий лад» [Пастернак, 1994, 10]. Лента стального по- лотна вовсе не калечит пейзаж, гармонирует с просторами, устремляющими мысль лирического героя в будущее. А вот уже повзрослевший герой возвращается с войны в родные места: «Поезд, набирая скорость, несся подмосковными. Каждую минуту навстречу окнам пробега- ли и проносились березовые рощи с тесно расставленными дачами. <…> Поезд давал свисток за свистком, и его свистом захлебывалось, далеко разнося его, полое, труб- чатое и дуплистое лесное эхо… Вдруг из-за тучи косо посыпался сверкающий на солнце грибной дождь. Он падал торопливыми каплями в том самом темпе, в каком стучал колесами и громыхал болтами разбежавшийся поезд, словно стараясь дог- нать его или боясь отстать» [Пастернак, 1994, 129 – 130]. В творчестве Пастернака только «обычный» пассажирский поезд (и – шире – только такая железная дорога) и мог быть опоэтизирован. По точному наблюдению В. Альфонсова, у Пастернака «природа, будучи самым близким и полным синонимом жизни, не является в этом отношении чем-то исключительным и единственным. Пастернак больше любит при- роду не дикую, а перемешанную с вещами, с обиходом» [Альфонсов, 1990, 325]. Нетрудно заметить, что взятая на вооружение от того же Толстого зоркость к действительности постоянно прикована в романе к железной дороге, этому чутко- му резонатору всех эпохальных событий жизни. Герои романа постоянно селятся около железнодорожных станций или живут бытом поездов. Так, войну 1914 года молодые супруги Антиповы встретили на Урале, В Юрятине, который находился на линии одной из уральских дорог, и сын дорожного мастера, а ныне преподаватель гимназии Павел Антипов, переживающий духовный кризис, мучительно ищет вы- ход: «Он посмотрел на звезды, словно спрашивал у них совета <…>. Неожиданно их мерцание затмилось, и двор <…>озарился резким мечущимся светом, словно кто-то бежал с поля к воротам, размахивая зажженным факелом. Это, выбрасы- вая в небо клубы желтого, огнем пронизанного дыма, шел мимо переезда на запад воинский поезд, как они без счету проходили тут днем и ночью…» [Пастернак, 1994, 87]. Далее жизнь героя, под именем Стрельникова, будет связана с бронепоез- дом, на котором и произойдет его встреча с Юрием Живаго. Но еще раньше в поис- ках пропавшего на войне без вести мужа сядет в санитарный поезд сестрой мило- сердия Лара Антипова и в эвакуационном госпитале, который «был затерян в одном из городков Западного края у железной дороги», встретит раненого Юрия Живаго; здесь же услышит крик: «События чрезвычайной важности! В Петербурге уличные беспорядки! Войска Петербургского гарнизона перешли на сторону восставших! Революция!» [Пастернак, 1994, 103]. – Так поезд в романе Пастернака превращается в своеобразный «локомотив истории», сбивающий все на своем пути. Поезда, как и в ранних стихах Б. Пастернака, сводят и разлучают людей, но в «Докторе Живаго» эти сходящиеся и расходящиеся пути использованы автором