ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

172 ме 1871 года к А. А. Фету писатель сообщает: «Оттуда встретил Тютчева в Черни и 4 станции говорил и слушал и теперь, что ни час, вспоминаю этого величествен- ного и простого и такого глубокого, настоящего умного старика» [т. 61, с. 259]. А в письме к Н. Н. Страхову, говоря об этой же встрече, подчеркивает: «Это гени- альный, величавый и дитя старик. Из живых я не знаю никого, кроме вас и его, с кем бы я так одинаково чувствовал и мыслил» [т. 61, с. 261]. Не менее глубокое впечатление произвело на Л. Н. Толстого и знакомство с творчеством Ф. И. Тютчева. Впервые он обратил внимание на поэзию Тютчева в середине 50-х годов, благодаря группировавшимся вокруг «Современника» писа- телям и поэтам, в первую очередь Некрасову и Дружинину, а также, несомненно, Тургеневу, которые указали ему на талантливого лирика (по воспоминаниям совре- менника писателя В. Ф. Лазурского) [Лазурский, 2003, 116]. И с тех пор восторжен- ное отношение к творчеству этого поэта не покидало Л. Н. Толстого, о чем свиде- тельствуют и строки писем, и замечания в дневнике и записных книжках, и устные высказывания писателя. Однако более осознанное и глубокое чтение и осмысление стихотворений Тютчева пришло к Толстому в восьмидесятые годы, когда он позна- комился с двумя его сборниками. (1883 и 1886 гг.), на полях которых оставил ори- гинальные пометки. В издании 1883 года знаком +, а также подчеркиванием, отчер- киванием строк, а в сборнике 1886 года с помощью букв Т (Тютчев), Г. (Глубина), К (красота), или их сочетаний К. Т (Красота. Тютчев), Т. Г. К (Тютчев. Глубина. Красота), Т. Ч. К. (Тютчев. Чувство. Красота) Толстой стремился выделить те сти- хотворения и строки, которые отличались оригинальностью, глубиной, правдой и красотой. Всего было отмечено 62 стихотворения Тютчева. Стихотворение Ф. И. Тютчева «Silentium!» на протяжении многих лет было предметом восхищения и размышления писателя. В сборнике 1883 года в этом сти- хотворении рукой Толстого отчеркнуты первые две строфы, между страницами по- ложена закладка из красной тесьмы; в сборнике 1886 года рядом с текстом сделана помета Г (Глубина) [Ремизов, 2005, с.35]. В воспоминаниях современников писате- ля: В. И. Алексеева, А. К. Чертковой, В. Куприянова, В. Ф. Булгакова – говорится, как неоднократно он или цитировал это стихотворение, или читал его наизусть пол- ностью: « Молчи, скрывайся и таи и мысли и мечты свои», – начинает он тихо и проникновенно, просто и глубоко-трогательно… Голос его слегка дрожит от внутреннего волнения… В памяти быстро запечатлелась вся его фигура во время чтения: вот он сидит, откинувшись на спинку сиденья, руки положил на ручки кресла, голову немного склонил на грудь и ни на кого не глядит, а устремил взгляд куда-то вперед, – но не вверх, а скорее вниз, в землю… Чувствуется, что он сам пе- режил то, о чем говорит поэт. Чувствуется глубокое страдание одинокой души, и становится до слез жалко его…» [Черткова, 2003, 113]. Как известно, название стихотворения Тютчева «Silentium!» представляет со- бой основной тезис, в котором сконцентрирована главная мысль произведения, а сам текст – это развернутое доказательство призыва к молчанию. Человеческая душа для поэта – сложный мир, сходный с ночным состоянием природы. В стихо- творении «Святая ночь на небосклон взошла…» Тютчев пишет о том, что именно ночь открывает подлинное состояние природного мира, тогда как день – обманчи- вый «златотканый покров», наброшенный на бездну. Так и в «Silentium!» попытка выразить «невыразимое», передать в слове душевные движения подобна обманчи- вому дневному свету, она приведет к нарушению гармонии: «Взрывая, возмутишь ключи…». Неслучайно чувства и мечты человеческие сравниваются с ночными све- тилами: «Пускай в душевной глубине/ Встают и заходят оне/ Безмолвно, как звезды в ночи…». За риторическими вопросами второй строфы: «Как сердцу высказать се-