ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

141 Самым ярким в связи с этим является эпизод разговора о новых герардовских избах с Иваном Чурисом: – Видел ты каменные герардовские избы , что я построил на новом хуторе, что с пустыми стенами? – Как не видать-с, – отвечал Чурис, открывая улыбкой свои еще целые, белые зубы, – еще немало дивились, как клали-то их, мудреные избы! Ребята смеялись, что не магазеи ли будут, от крыс в стены засыпать. Избы важные! – заключил он, с вы- раженьем насмешливого недоумения , покачав головой, – остроги словно . – Да, избы славные, сухие и теплые, и от пожара не так опасны, – возразил ба- рин, нахмурив свое молодое лицо, видимо недовольный насмешкой мужика. – Неспорно, ваше сиятельство, избы важные [Толстой, 1984, 244]. Когда же Нехлюдов рассказывает Дутлову об устройстве ульев, про которое он прочитал во французском фермерском журнале, тот кротко говорит о том, что не всему стоит верить и все применять у себя: «Да, может, это так, дурно писано, – что вот, мол, он сделает, как мы пишем, а мы посмеемся потом. И это бывает! Как мож- но пчелу учить, куда ее вощину крепить?» [Толстой, 1984, 274]. Эта осторожность, которая приходит с опытом и которой, конечно, не хватает восторженному молодо- му человеку, также обращает на себя внимание Л. Н. Толстого. Действительно, молодой помещик оказывается не готов разговаривать с кре- стьянами, хотя, конечно, он старается быть разным потому, что крестьяне разные. С Иваном Чурисом он бесдует с досадой, болью и стыдом, с хитрым Юхванкой – то гневно, то кротко увещательно, с несчастным Давыдкой и его матерью – с укориз- ной, а вместе с тем рассеянностью, но все же с надеждой; с застенчивостью и робо- стью общается с Кормилицей, свою неопытность Нехлюдов явно чувствует перед «самоуверенностью и некоторой гордостью» Дутловых. Отсюда становится понятным, почему молодой, но чуткий к движениям своего сердца человек так горестно переживает неудачи своей помещической деятельно- сти: «Неужели вздор были все мои мечты о цели и обязанностях моей жизни? Отче- го мне тяжело, грустно, как будто я недоволен собой; тогда как я воображал, что, раз найдя эту дорогу, я постоянно буду испытывать ту полному нравственно- удовлетворенного чувства, которую испытал в то время, когда мне в первый раз пришли эти мысли?» [Толстой, 1984, 278]. И снова Л. Н. Толстой подчеркивает милую детскость своего героя, причем сознательно, делая в рассказе именно эту фразу о мечтах молодого барина заключи- тельной: «Славно!» – шепчет себе Нехлюдов; и мысль: зачем он не Илюшка – тоже приходит ему» [Толстой, 1984, 285]. Таким образом, можно заключить, что важными являются не антикрепостниче- ские утверждения писателя, а его осознание неготовности не столько крестьян, сколько барина к возможным изменениям. При этом лучшим в таких обстоятельствах является позиция, высказываемая и в черновиках романа, и в рассказе тетушкой героя – графи- ней Белорецкой. «Нищета нескольких крестьян – зло необходимое , или такое зло, кото- рому можно помочь , не забывая всех своих обязанностей к обществу, к своим родным и к самому себе», но «для того, чтоб быть добрым хозяином , нужно быть холодным и строгим человеком» [Толстой, 1984, 236-237]. Тот факт, что Л. Н. Толстой вводит по- добные письма в роман и оставляет их в рассказе, свидетельствует: данные слова были не ошибкой «самой гениальной женщины в мире», какой Нехлюдов считал свою те- тушку и как он расценил ее ответное письмо, а поводом засомневаться в избранном им пути, нужности жертв своим счастьем для счастья подвластных ему крестьян. Очевидно, со временем Л. Н. Толстой только укрепился в справедливости та- кой позиции. Поэтому своеобразной перекличкой с рассказом являются размышле-