ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012

118 и юношеский образ Николеньки, а образ взрослого Иртеньева не прописан, явлена только его точка зрения на события далекого прошлого. Автобиографическая проза Толстого, по классификации М. М. Бахтина, относится не к авантюрно-героическим биографиям, а социально-бытовым. Здесь «преобладает описательный момент: лю- бовь к обычным предметам и обычным лицам» [Бахтин, 2003, 224]. Здесь важны не события, а быт, семейные ритуалы и внутреннее проживание прошлого. История души ребенка, подростка, юноши поставлена в центр повествования трилогии. Художник стремится проследить, как в сознании Николеньки пробужда- ется потребность в духовной жизни. Важным в этом плане становиться образно- семантическая нагрузка понятия «грех». В повести «Детство» оно встречается триж- ды. Первый раз в рассказе юродивого Гриши о том, как на него натравили собак: «Хотел, чтобы загрызли… Бог не попустил. Грех собаками травить! большой грех! Не бей, большак [Так он безразлично называл всех мужчин. (Прим. Л. Н. Толстого.) – Т. К. ], что бить? Бог простит… дни не такие» [Толстой, 1928, 1, 18]. Здесь Николенька впервые встречается со злом сего мира, с недостойным по- ведением взрослых людей и вместе со всеми домашними жалеет бедного Гришу. Вечером же он сам с братьями вознамерился подшутить над стариком во время его молитвы, а вышло совсем иное. Дети были заворожены и потрясены искренним чувством Бога юродивого Гриши и его глубинной связанностью с Всевышним. Ни- коленька второй раз слышит из уст старика слово «грех» и получает пример под- линного молитвенного и покаянного предстояния христианина перед Создателем: «Слова его были нескладны, но трогательны. Он молился о всех благодетелях своих (так он называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: “Боже, прости врагам моим!” – кряхтя, поднимался и, повторяя еще и еще те же слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю» [Толстой, 1928, 1, 34]. Свидетельство о пребывании веры в мире ребенок получает, прежде всего, из наблюдений о жизни тех, кто пришел в мир раньше его. Толстой всегда полагал, что ничто не пробуждает так религиозного чувства в человеке, как встреча с глубоко и искренне верующим, тем более в детстве. Еще раз слово «грех» вплетено в диалог героя с Натальей Савишной после смерти маман . Николенька ищет утешения у старушки, которая любила свою гос- пожу как дочь: «Ах, мой батюшка,– сказала она, кинув на меня взгляд самого неж- ного сострадания,– не то, чтобы ожидать, а я и теперь подумать-то не могу. Ну уж мне, старухе, давно бы пора сложить старые кости на покой; а то вот до чего дове- лось дожить: старого барина – вашего дедушку, вечная память, князя Николая Ми- хайловича, двух братьев, сестру Аннушку, всех схоронила, и все моложе меня были, мой батюшка, а вот теперь, видно, за грехи мои, и ее пришлось пережить. Его свя- тая воля! Он затем и взял ее, что она достойна была, а ему добрых и там нужно» [Толстой, 1928, 1, 89]. Николенька, наблюдая за поведением Наталии Савишны во время похорон, делает открытие: чем проще и скромнее внешнее поведение человека, тем глубже он переживает горе. В себе же он с досадой заметил стремление быть эффектным, иг- рать некую социальную роль. Когда же Николенька действительно переживает смерть матери, простая крестьянка преподает ему урок высокого терпения и смире- ния. Так, уже в первом произведении Толстого камертоном, по которому измеряется истинность восприятия мира, истинность жизненного поведения становится народ- ное отношение к жизни. Народ близок к натуральным основам бытия, он занят де- лом, без его труда невозможна сама жизнь.