ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2012
114 Когда речь заходит об инокультурной рецепции – будь то перевод в узком смысле слова, или перевод на язык другого вида искусства, отдаление от авторского замысла может оказаться еще более существенным и может быть представлено схемой: Здесь читатель оказывается одновременно переводчиком / интерпретатором, транслирующим произведение в новую культурную среду. Насколько существенными в таком случае могут оказаться трансформации в замысле созданного автором произве- дения можно наглядно увидеть, сравнив роман «Война и мир» с четырьмя из его мно- гочисленных экранизаций, выполненных Кингом Видором в 1956 г., Сергеем Бондар- чуком в 1968 г., Джоном Дейвисом в 1972 г. и Робертом Дорнхельмом в 2007 г. Для наглядности изменений, произведенных в каждой из названных киновер- сий в сравнении с романом, в докладе предлагается остановиться на эпизоде приез- да князя Андрея в Лысые горы перед отправлением в Австрию на войну с Наполео- ном. Предметом анализа в названном эпизоде станет трактовка образа старого князя четырьмя режиссерами и сравнение этих трактовок с толстовским замыслом. Харак- теристика князя Болконского рассыпана Толстым по разным главам романа, однако основная их часть сконцентрирована в ХХI главе первой части. Каждый из режиссеров уделяет изображению старого князя в анализируемом эпизоде разное количество времени, что само по себе показательно и свидетельст- вует о том, насколько значима с его точки зрения эта фигура в общем контексте ху- дожественного замысла романа. В экранизации 1956 г., где роль князя Болконского исполняет Уилфрид Лоу- сон, вся обстановка дома в Лысых горах напоминает усадьбы американского юга, прочитываясь, таким образом, как аллюзия на фильм 1939 г. «Унесенные ветром». Параллель с этим прецедентным кинотекстом усиливается тем, что Андрей Болкон- ский в исполнении Мела Феррера внешне удивительно похож на Эшли Уилкса, ко- торого в «Унесенных ветром» играет Лесли Говард. Трактовка образа старого князя тоже «вписана» в американскую традицию: отмеченные Толстым две добродетели, почитаемые его персонажем – «деятельность и ум» – прочитываются здесь, скорее, как протестантская черта, а не как особен- ность просветительского мировосприятия, характерного для толстовского персона- жа. Исчезает сцена с обедом и предшествовавшим ему выходом князя в «высокой официантской», а вместе с ними и мысль о том, насколько важную роль играл в до- ме заведенный порядок, который был доведен до «последней степени точности» [Толстой, 1987, 261]. Князь Болконский здесь сразу появляется перед нами занятый точением табакерок, т.е. акцент режиссером смещен исключительно на деятельно- стное начало, близкое характерному для протестантизма представлению об упорном труде («hard work») как одной из главных добродетелей. Персонаж фильма ничем не похож на опального генерал-аншефа, получившего в обществе прозвание le roi de Prusse. Он намного более порывист: лакей (облик которого далек от «пудреного старика слуги» из романа) сообщает князю Андрею, что как толь- ко отец услышал, как сын подъехал к дому, немедленно послал звать его к себе; в то время как Толстой подчеркивает, что «ожидание не нарушило стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя» [Толстой, 1987, 260]. Старый князь в трактовке Уилфрида Лоусона не выглядит «резким и неизмен- но требовательным» [Толстой, 1987, 261]. Его суровый тон в разговоре с Андреем
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy ODQ5NTQ=