ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008

87 не познали исконное предназначение человека в земном времени и про- странстве. Противопоставляя Меженецкого Светлогубу и сопоставляя оз- лобленного террориста-неудачника с мятущимся в поисках выхода к свету стариком, Толстой подчеркивает усугубляющееся в современной для него духовной атмосфере трагическое противопоставление Божеского и чело- веческого, отчего и все беды русской жизни. В статье «Как освободиться рабочему народу?» Толстой напрямую предлагает путь преодоления во- зобладавшей трагической разобщенности человека и Бога: «Только бы помнили люди главный закон Христов: поступать с другими как хочешь, чтобы поступали с тобой и всем хорошо будет» (90; 72), а в «Обращении русским людям. К правительству, революционерам и народу» (ведь един- ство народной жизни утрачено и она идет по взаимоисключающим друг друга направлениям) Толстой предлагает «не участвовать в нехристиан- ских делах» (36;311). Пафосом смирения отличаются и рассказы Толстого «Молитва» и «Алеша Горшок». Отдавшая Богу сына, мать в рассказе «Молитва» «пла- чет <…> покорными, умиленными слезами <…> не возмущается, не жалу- ется, а знает, что то, что было, должно было быть и потому было хорошо» (41; 133). Смиренно встречает смерть Алеша, разлученный отцом с Ус- тиньей якобы из благих побуждений, любовь к которой всколыхнула его душу: «<…> в сердце у него было то, что как здесь хорошо, коли слуша- ешь и не обижаешь, так и там хорошо будет» (36; 58). Таким образом, страстно публицистически и художественно убеди- тельно в освоении сакральных глубин человеческой природы Толстой от- вергает революционное насилие намеренно, а не в силу мифической пута- ницы и заблуждений, оно однозначно отвергнуто им, полагавшимся на христианскую систему ценностей, так что повисший вопрос, был ли Тол- стой действительно «зеркалом русской революции» требует ясного отри- цательного ответа, и в этом никак не слабость, но мудрость яснополянско- го гения и духовного просветителя заблудшего человека.