ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008

85 бытия. Думаю и надеюсь, что они будут иметь и великие последствия, но, ра- зумеется, не те, которых ожидают те, кто их производит» (76; 51), т. е. револю- ция понимается Толстым в системе его воззрений как переоценка направления жизни по закону человеческому и потребность «жить по-Божьи» (90; 70). В революционной борьбе начала XX века, в которую оказались вовле- ченными практически все сословия русского общества, Толстой усматри- вает провиденциальный смысл, сопоставимый с зарождением христианст- ва и обнаруживающий настоятельную потребность следования человеком в жизненных исканиях аксиологическим установкам истинного христиан- ства, не затронутого растленным влиянием цивилизации, и в связи с этим доверие Толстого к крестьянским массам, сохранившим духовную тради- цию национальной культуры, но отнюдь не на пролетариат, назначенный марксистами на роль творца истории и вершителя народных судеб. Об этом Толстой и размышляет в статье «Конец века», понимая его в контек- сте христианского мироощущения как восстановление теодиции в концеп- туальной модели мира, что предполагает замену «извращенного христиан- ства и основанной на нем власти одних людей и рабства других – истин- ным христианством и основанным на нем признанием равенства всех лю- дей и истинной, свойственной разумным существам свободой всех людей» (36; 232). Так, само собой напрашивается вывод, что пасхальная доминан- та как торжество жизни и утверждение исконного пути человека определя- ет творческое сознание Толстого-публициста, осваивающего феномен пе- репутья в духовной истории христианской России, ознаменованный траги- ческими испытаниями на путях обновления человека и мира. В начале ста- тьи «Об общественном движении в России» Толстой приводит слова из своей ответной телеграммы одной из американских газет о политических и социальных усилиях в переустройстве жизни на правовых основах 1 : « <…> истинное социальное улучшение достигается только религиозно- нравственным совершенствованием отдельных личностей» (36; 156), что восходит к выстраданному Пушкиным духовному наставлению и завеща- нию России: «<…> лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые про- исходят от улучшения нравов без всяких насильственных потрясений» 2 , являющемуся итогом духовной биографии выстоявшего во время пуга- чевщины Петруши Гринева. Таким образом, налицо традиция следования христианской аксиологии в опыте освоения Толстым безблагодатности ан- тропоцентрического искушения. 1 А. Б. Гольденвейзер воспроизводит негативную оценку Толстым стяжания блага сторонниками право- вой теории совершенствования жизни: «<…> во всех юридических книгах, трактующих о разных «пра- вах», говорится о чем угодно, только не о существе дела» (Он же. Вблизи Толстого.– М., 2002.– С. 121), и поэтому адепты революционного движения не понимают истинных чаяний народа, мыслящего катего- риями христианской культуры (См.: Там же.– С. 130, а также об этом: Семенов С. Т. Воспоминания о Л. Н. Толстом.– СПб., 1912.– С. 102–103, где автор ссылается на убежденность Толстого в бесполез- ности и невостребованности народом либерального движения во всех его инвариантах. 2 Пушкин А.С. Собр. соч.: В 5 т. Т. 4.– СПб., 1994.– С. 46.