ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008

82 подводя героев «Войны и мира» к смиренному исполнению предначертан- ного – «отказаться от сознаваемой свободы и признать неощущаемую нами зависимость» (12; 341), в философском наброске «Прогресс» отрекся от антропоцентрического искушения: «Для успеха рода человеческого та же преграда в деспотизме, как и в так называемой свободе» (7; 130). Христианский контекст понимания человека и его предназначения на протяжении всей жизни для Толстого как художника и мыслителя оставал- ся критерием истины, ведь это учение о первоосновах жизни – «любви, смирении, унижении, самоотвержении и возмездии добром за зло» (23; 121). П. И. Бирюков, биограф и друг Толстого, указывает на негативную оценку им произошедшего 9 января 1905 года: «Нечего и говорить о том, как был возмущен Л. Н-ч всем, что творилось в Петербурге … во имя ка- кого-то блага, так плохо понятого с обеих сторон» 1 . Писатель ясно видел, как сбывалось пророчество апостола Павла: « <…> будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут изби- рать себе учителей <…> И от истины отвратят слух и обратятся к басням» (2 Тим. 4:3-4), которые для него связывались с неосуществимыми надеж- дами на правовые институты и конституционные формы в плане регулиро- вания общественной жизни. И еще в 60-е гг. Толстой испытал переживае- мое вновь в связи с революционными событиями «чувство отпора против всеобщего увлечения» (76; 101) нигилизмом, которое начинало уже тогда сказываться на духовном здоровье молодежи, но не было столь явным, как в начале XX века. Толстой экономическим условиям совершенствования жизни общества, выдвигаемым марксистской школой, противопоставляет в свете христианского миропонимания «рост сознания, движение религии» (53; 206), без чего, как он понимал закономерности исторического процес- са, лишенного духовного смысла, произвол капиталистов сменится безгра- ничной властью псевдо народного представительства, ведь произошла бес- прецедентная переоценка исконных духовно-нравственных приоритетов национального самосознания, преломленного в социальном аспекте народ- ного самовыражения: если раньше «нерелигиозные люди были врагами общества», то теперь «они руководители» (54; 277) на путях в неведомое и виртуальное будущее, смоделированное не укорененным в благодатном мире Божьем сознанием самонадеянного и полагающего себя неподсуд- ным человеком. Толстой в годину испытаний потрясениями и катаклизма- ми рубежа XIX–XX вв. сохраняет доверие к миру, с которым он вступает в самостоятельную жизнь и, начиная Дневник, полагает, что предназначение человека в укреплении традиции богообщения. Так, в основе мироздания, по Толстому, любовь как сущность «жизни человеческой и высший закон, долженствующий руководить ею» (37; 166), и добро, отвергнутые помра- ченным безверием рассудком. В свете православной антропологии Тол- 1 Бирюков П. Биография Л. Н. Толстого: В 2 кн. Кн. 2.– М., 2000.– С. 481.