ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008

146 Омацу Рё Япония ДВА ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДА: ПОЛЕМИЧЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО К ИЗОБРАЖЕНИЮ ДЕТСКОЙ ДУШИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Л. Н. ТОЛСТОГО Введение Цель данной работы заключается в том, чтобы выяснить различие взглядов двух великих писателей на психологию детей. Как известно, в творчестве Достоевского и Толстого детская тема занимает важное ме- сто, и они оба с особым интересом относились к ряду педагогических про- блем. В размышлениях двух писателей над проблемой детской души ярко проявляется и сущность их философской позиции. Для выполнения этой цели нам необходимо обратить внимание на конкретные проблемы, став- шие объектом полемики, и четко понять, в каких вопросах Толстой и Дос- тоевский расходятся, несмотря на общность тематики. Полемическая статья Достоевского Известно, что между Достоевским и Толстым не велась прямая поле- мика типа устной дискуссии или переписки. Тем не менее, они читали друг друга с особым вниманием и взаимно влияли на творчество и размышле- ния по конкретным вопросам. Яркий пример подобного взаимоотношения между двумя писателями мы находим именно в трактовке детской темы. Без преувеличения можно сказать, что Достоевский развивает свою вер- сию детства, противопоставляя ее известной трилогии Толстого. Рассмат- ривая творческий процесс работы над «Подростком», Пушкарева пишет: «(...) Достоевский внутренне ориентируется на Толстого, скрыто, а порой и явно (как в эпилоге романа) полемизирует с ним» (1). Полемический взгляд Достоевского на детские образы Толстого ярче всего выражен в статье под названием «Именинник» (в «Дневнике Писате- ля» за 1877 г). В данной статье автор рассматривает недавний случай одно- го юного самоубийцы и противопоставляет его Николеньке Иртеньеву, который, по мнению Достоевского, является представителем дворянского общества предыдущей эпохи. Подчеркивая качественную разницу типов воображения у двух мальчиков, Достоевский пишет: Есть тут, в этом случае с именинником, одна особенная черта уже со- вершенно нашего времени. Мальчик графа Толстого мог мечтать, с болез- ненными слезами расслабленного умиления в душе, о том, как они войдут и найдут его мертвым и начнут любить его, жалеть и себя винить. Он даже мог мечтать и о самоубийстве, но лишь мечтать: строгий строй историче- ски сложившегося дворянского семейства отозвался бы и в двенадцатилет-