ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008

137 К. А. Нагина Воронеж, Россия КОНЦЕПЦИЯ ЖИЗНИ И СМЕРТИ ПОЗДНЕГО Л. ТОЛСТОГО В ДИАЛОГЕ ЭПОХ Определение центральной коллизии толстовского творчества как оп- позиции «жизни» и «смерти» берет свое начало в русской литературной критике и философии конца XIX – первых десятилетий XX века. В работах Д. С. Мережковского, М. Алданова, Л. Шестова, И. А. Бунина, Н. А. Бердяе- ва, В. В. Вересаева и др. получило многостороннюю интерпретацию свое- образие толстовской мысли, вытекающее из противоречивого срастания жизни писателя с его религиозно-философскими построениями. Глубин- ным противоречием между первобытной мудростью, неодолимым чутьем жизни и чрезмерным страхом смерти традиционно объяснялись нравст- венно-религиозный переворот в духовных проявлениях Толстого, жажда подвижничества и проповеди, перерывы в его художественном творчестве, поиск новых художественных жанровых форм, обращение к жанрам трак- тата и исповеди, начиная с 1880-х годов. С 1880-х годов в творчестве Льва Толстого возникает стремление пре- образовать литературу, науку и философию, подчинив их этике. «Основные темы, которыми всегда была занята мысль Толстого,– замечает В. В. Зень- ковский,– сходятся, как в фокусе, в его этических исканиях. К идеям Толсто- го действительно уместно отнести характеристику их, как системы «пан- морализма» <…> В его «панморализме» есть нечто иррациональное, не- преодолимое. Это не просто этический максимализм, а некое самораспятие <…> Это была настоящая тирания одного духовного начала в отношении ко всем сферам жизни» 1 . Исходя из указанного своеобразия толстовской мысли, заметим, что динамика и результативность диалога «жизни» и «смерти» в творчестве Толстого 80-х годов соотносится с событиями жизненной и духовной био- графии писателя, о чем свидетельствуют материалы его дневников и пи- сем. Но этот подход неизбежно влечет за собой вопрос о соотношении ми- ровоззрения и художественного видения Толстого. М. М. Бахтин опреде- лил опасность одностороннего биографического подхода к художествен- ному произведению, предостерегая от подмены «основного творческого принципа отношения героя и автора» «пассивными и трансгредиентными творящему сознанию психологическими и социальными отношениями и факторами». В результате – «герой и автор оказываются не моментами ху- дожественного целого произведения, а моментами прозаически понятого единства психологической и социальной жизни». М. М. Бахтин, как и дру- 1 Зеньковский В. В. История русской философии / Зеньковский В. В.– Л., 1991.– Т. 1.– С. 201.