ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008г.Ч1.

88 Вспомним рассуждение Н.Д. Арутюновой, которая, анализируя употребление глагола любить, отмечает, что вкусовые диспозиции связаны с сенсорными впечатлениями. Когда человек говорит, что «не любит смородину, то вероятней всего, он ее не ест» [Арутюнова 1988: 86]. Аналогично – если человек не любит стихи , он ими не интересуется , а соответственно, не знает , поэтому можно предположить, что стихи, поэзия не играют никакой роли в иерархии смыслов и ценностей в толстовской картине мира, в его тезаурусе. Правда, уже при поверхностном анализе текстов обращает внимание противоречие между внутренней категоричностью предиката отрицательной диспозиции не люблю (стихов) и следующим за ним предлогом кроме , эту категоричность устраняющим. Ср. типичный пример: …Толстой на вопрос своей собеседницы: «вы не любите стихов?» ответил: «Нет, кроме самых больших талантов, как Пушкин, Тютчев. У Пушкина не чувствуешь стиха» [Гудзий, 1929, 192]. Более тщательный анализ текстового материала показывает, что данная сознательная установка «на нелюбовь» не совпадает с языковыми свидетельствами о поведении когнитивных структур Л.Н. Толстого (памяти, восприятия, мнений и знаний) по отношению к поэтической речи. Так, память писателя хранит положительные ощущения, связанные с восприятием поэзии: 1.Воспоминание о первом чтении «Евгения Онегина». « Помню , – говорил Л. Н <…> он мне принес „Евгения Онегина“. Была чудная тихая душистая ночь. Я лег в постель и стал читать. Когда я кончил „Евгения Онегина“, было совсем светло. Я начал снова все сначала и прочел еще раз несколько песней. Это впечатление было так сильно , что я его никогда забыть не мог » [Сухотин, 1961, 190]. 2.Воспоминание о знакомстве с поэтическим текстом Некрасова. – Я помню , – я раз зашел к нему вечером <…> и он тогда написал стихотворение «Замолкни, муза мести и печали», и я сразу запомнил его наизусть . Когда в тот же день в Ясной Поляне опять зашел разговор о Некрасове, Толстой с серьезным лицом, устремив глаза вдаль, несколько торжественным и скорбным тоном продекламировал начало так понравившегося ему за 52 года до этого стихотворения Некрасова: «Замолкни, муза мести и печали! Я сон чужой тревожить не хочу. Довольно мы с тобою проклинали, Один я умираю и молчу» [Гусев, 1957, 14]. 3.Воспоминание о чтении поэм Пушкина: «В следующие дни чтение Пушкина продолжалось. Из поэм Пушкина «Цыганы» показались Толстому « прелестны , как и в первый раз» ( то есть при первом чтении )» [Гусев, 1957, 14].