ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2008г.Ч1.

71 ещё чаще бывает: люди слышали, что в числе этих ростков есть один настоящий, жизненный, называемый любовью, и они вместо него, топча его, начинают воспитывать другой росток сорной травы, называя его любовью. Но что ещё хуже: люди грубыми руками ухватывают самый росток и кричат: «вот он, мы нашли его, мы теперь знаем его, возрастим его. Любовь! Любовь! Высшее чувство, вот оно!» и люди начинают пересаживать его, исправлять его и захватывают, заминают его так, что росток умирает, не расцветши, и те же или другие люди говорят: всё это вздор, пустяки, сентиментальность. Росток любви, при проявлении своём нежный, не терпящий прикосновения, могуществен только при своём разросте. Всё, что будут делать над ним люди, только хуже для него. Ему нужно одного, - того, чтобы ничто не скрывало от него солнца разума, которое одно возвращает его. (О жизни, Т. 26, 393-395). Очевидно, что эти образы порождают негативную эмоционально- оценочную интерпретацию. Отречение человека от суетной любви в пользу любви христианской Л.Н. Толстой сопоставляет с прививкой дичку благородного черенка, который способен изменить всю жизнедеятельность растения. Возможность истинной любви начинается только тогда, когда человек понял, что нет для него блага его животной личности. Только Тогда все соки жизни переходят в один облагороженный черенок истинной любви, разростающийся уже всеми силами ствола дичка животной личности. Учение Христа и есть прививка любви, как Он и сам сказал это. Он сказал, что Он, Его любовь, есть та одна лоза, которая может приносить плод, и что всякая ветвь, не приносящая плода, отсекается. (О жизни, Т. 26, 390) Итак, любовь осмысляется как нечто живое. Это подчёркивает следующее метафорическое употребление: Каждый такой раздор, как ни ничтожен, есть надрез – любви. Минутное чувство увлечения, досады, самолюбия, гордости – пройдёт, а хоть маленький надрез останется навсегда и в лучшем, что есть на свете, в любви. (15.01. 1863 Дневник, Т. 48-49) Л.Н. Толстой прибегает к развёрнутым биоморфным метафорам, чтобы передать состояния людей, их восприятие и понимание любви. Так, отношение человека к любовному увлечению писатель сравнивает с реакцией ночной птицы на солнце. Данный образ создаёт комический эффект. Можно часто прочесть и услыхать суждения о том, что любовь есть некоторое неправильное, нарушающее правильное течение жизни, - мучительное настроение. Нечто подобное тому, что должно казаться сове, когда восходит солнце. (О жизни, Т. 26,384-385) Продуктивны образы фетишного культурного кода. Мыслитель уподобляет любовь спасительному якорю. …для людей, не понимающих жизни, любовь не может быть якорем спасения. (О жизни, Т. 26,384-385).