ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.
XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 1 истории, но своих по духу современников писатель делает участниками свершившихся исторических событий, и поэтому «история выступает при этом не как фон, а как полноправный объект изображения» [7], вопло щенный писателем не изолированно от человека, но персонифицирован но, и как порождение человека. Князь Андрей и Пьер Безухов, психологические типы кризисной эпохи в духовной истории России, при всем своем душевном различии начинают свои жизненные искания с одинаковой нравственной установ кой на оправдание притязаний избранных и сильных натур использовать в своих целях, двигаясь по пути преображения мира, жизни слабых и обычных, не способных сказать своего слова в истории и оставить свой след в народной памяти. Толстой, предваряя картины духовного пораже ния Наполеона на Бородинском поле, размышляет об исчерпанности героического участия в истории: «Древние оставили нам образцы герои ческих поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого време ни история такого рода не имеет смысла» (11, 185). Судьбы главных героев книги, оказавшихся в самом эпицентре исторических потрясений во время войн с Наполеоном, наглядно подтверждают бессилие своеволь ного вмешательства в исторический процесс, обусловленный взаимодей ствием множества факторов, неподвластных контролю одного сознания. Так, истинным героем становится незаметный капитан Тушин, про бата рею которого во время Шенграбенского сражения просто забыли, ведь он действовал по интуиции, а не по распоряжениям потерявшего нить управления Багратиона, а в Бородинском сражении в самом пекле, на батарее Раевского, окажется принятый солдатами «в свою семью» совер шенно бесполезный в бою Пьер Безухов, когда полк князя Андрея будет стоять в резерве. Движение истории неподвластно воле одного человека, но зависит от общего направления творческих усилий народа, как мудро подметил солдат, запомнившийся Пьеру: «Всем народом навалиться хо тят» (11, 191). К этому итогу независимо друг от друга Болконский и Безухов и приходят в завершении своих духовных исканий. На перевязочном пункте смертельно раненный Болконский по-хрис тиански прощает Анатоля Курагина, которого хотел, найдя новый повод, вызвать на дуэль, и «восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце» (11, 258). Чувство любви, пережитое на роковой черте между жизнью и смертью, преображает прежде неуверен ного в себе и мире героя: «Сострадание, любовь к братьям, к любящим, 86
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy ODQ5NTQ=