ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Все это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к тому, в чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?» (19, 286). Различие в оценках обусловлено противоположностью направлений нрав­ ственных исканий героев, обозначившейся после их встречи, закономер­ ность которой была продиктована логикой их душевных движений, от­ клонявшихся от параллельности направлений до пересечения в конкретной точке их судеб. И для Левина, и для Анны встреча должна была бы стать определяющей в их духовной биографии, и если Константин, «прежде так строго осуждавший ее... по какому-то странному ходу мыслей, оп­ равдывал ее и вместе жалел и боялся, что Вронский не вполне понимает ее» (19, 278), то Каренина теряет последнюю возможность уклониться в своем движении к добру, сосредоточившись на служении всепоглощаю­ щей любви во имя освобождения личного Я, но не духовного сродства, а потому и забывает о Левине: «...Как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем» (19, 281). Левин на пути к постижению Высшей истины, страдая безверием, которое, по мнению Кити, не соотносится с «его сердцем, с этим стра­ хом огорчить кого-нибудь, даже ребенка» (19, 367), проходит через ув­ лечение философией, пытаясь границами мертвой теории обозначить для себя жизненные пределы, однако жизнь шире и многообразней, и Левин терпит духовное фиаско: спасаясь от самоубийства, он прячет веревку и ружье. Однако, как только он перестает руководствоваться в своих поступках разумной волей, высвобождая сердечные движения, ему от­ крывается величественная многомерность Бытия: «Когда же он не думал, а жил, он не переставая чувствовал в душе своей присутствие непогреши­ мого судьи, решавшего, который из двух возможных поступков лучше и который хуже; и как только он поступал не так как надо, он тотчас же чувствовал это» (19, 373). Конечной точкой его движения к благодати становится постижение смысла жизни старика Фоканыча, живущего Аля души, пробуждающее ощущение внутренней гармонии и укоренен­ ности: Левин обретает смысл жизни в служении добру, открывая перс­ пективу вовлечения своей судьбы в движение общей. Итоги его духовной биографии закономерны, ибо он оставался тверд на пути к нравственному прозрению: «Да, одно очевидное, несомненное проявление Божества — __________________ Художественный мир А. Н. Толстого 65