ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

что мир развивается по особым законам, которые неподвластны его жаж­ дущему уму. Но любовь позволяет преодолеть ограниченность земной судьбы, выводя героя своим светом к Высшей истине: «Он чувствовал, что любовь спасала его от отчаяния и что любовь эта под угрозой отчая­ ния становилась еще сильнее и чище» (19, 75). В отличие от Левина, Каренина начинает свое движение к их встре­ че внутренне цельной и спокойной, нашедшей в Италии рядом с Вронс­ ким то, ради чего они и вышли за пределы бытового пространства,— счастье: «как ни искренно хотела Анна страдать, она не страдала» (19, 31). Встреча с художником Михайловым символична: изображая Христа человекобогом, он сумел заглянуть в потаенные глубины Анны, воплотив ее душевные движения в портрете, в котором передал ее внутреннее состояние, соприродное своему — лишенному высоты веры: «Я не мог писать того Христа, которого у меня нет в душе» (19, 43). В этом смысле Михайлов в силу своей ценностной ориентации выводит истинный образ Анны, узнанный Вронским на картине, открывая его убогость и обворожительную страстность. Характерно, что духовное на­ чало героев выявляется в столкновении с ними людей, близких их уст­ ремленности к добру (Левин ведет диалог со священником) или греху (Каренину пишет художник-атеист). Возвращение домой, однако, при­ носит Анне страдания: ведь она вынуждена считаться с нормами, выра­ ботанными обществом, которые она в своем бунте и пыталась преодо­ леть. Злоба, ненависть, безразличие к судьбе человека стали основами той морали, с точки зрения которой свет судил ее и которая оправдывала уничтожение изменившего ей. Так, Каренин чувствует, что «...люди унич­ тожат его, как собаки задушат истерзанную, визжащую от боли собаку» (19, 76), но при этом сам уже похоронил для сына Анну, за которую тот и молится, как за умершую. Каренина же «испытала чувства человека, выставляемого у позорного столба» (19, 106), придя в театр в надежде на понимание окружающих и в поиске нравственной опоры, но жизнь света, как замечает Вронский,— это ад, от которого и бежит героиня навстречу спасительной для нее стихии. Именно поэтому в разговоре с Долли она признается, что рождение детей для них с Вронским — обуза, которую ей не вынести, ибо они окажутся разменной монетой в этом замкнутом порочном круге, развязать который нет никакой воз­ можности. Левин же, напротив, появление новой жизни ждет как воли Бога, к которому он обращается за помощью и поддержкой: “Господи, помоги! прости, помоги!” — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие XXIX Международные Толстовские чтения. Часть 1 64