ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

Художественный мир Л. Н. Толстого в чем-то свысока по-французски свой приговор, утверждающий мнимость внутренних движений Константина «...он немного с причудами» (19, 208). И если Вронского атмосфера выборов «забирает за живое» (19, 235), то Левин «был без интереса» (19, 231) к происходящему. Смерть Анны, казалось бы, является закономерным итогом ее нравственного падения, однако в художественном времени романа Каренина появляется у Облон­ ских, когда Стива рке ступил на путь порока, а значит, к моменту ее связи с Вронским он должен был подойти к трагической точке в своей духовной биографии. И тогда, следуя логике жизненного пути Анны, Кити, сделав ставку на Вронского и пережив разрыв с ним, потеряв смысл существова­ ния, не чувствует потребности разрешить жизненную неустроенность самоубийством, что было свойственно и Левину, и Карениной. Очевидно, что их судьбы развиваются по законам, отличным от принципов, опреде­ ляющих логику движения судеб других героев. О. В. Сливицкая отмечает особенность изображения Толстым характеров в плане их вхождения в жизнь, ее восприятия и взаимодей­ ствия с ней, выявляя закономерность выхода за пределы нравственного поля в ситуации перенасыщения ею: «В многообразии живых индивиду­ альностей у Толстого четко выступает такое разделение: люди повышен­ ной жизненности и люди пониженной жизненности» [5]. И в связи с эти наиболее подвержены внутренней деформации именно герои ши­ рокой души, открытой миру, а потому воспринимающей и впитываю­ щей, но не переосмысливающей внешние процессы и явления. Таков Стива, не сумевший сдержать себя от соблазнов и искушений, понятых им как естественное воплощение своей натуры, но при этом выбранный объектом всеобщего восхищения, что позволило ему, в отличие от Анны, оставаться в пределах общественной жизни, несмотря на аморальность своего при , которую как бы не замечают. Каренин же будет следовать лишь внешне образу жизни глубоко нравственного человека по светской традиции, но окажется вычеркну­ тым из жизни, исполняя, однако же, роль духовного судьи Карениной, пытаясь противостоять ей своей мнимой, мертвой чистотой, как балласт, Удерживающий героиню от движения навстречу жизни, представлявшейся ему пучиной, спасение от которой он видел в уходе в «искусственную жизнь» (18, 151). При этом в атмосфере неестественности нравственно­ го выбора Карениным жизненной нормой для него оказалось то, что в свете, безусловно, таковой и считалось, но вряд ли было таковой по сути: «Переноситься мыслью и чувством в другое существо было 55