ТОЛСТОВСКИЙ СБОРНИК 2003г. Ч.1.

Л.Н. Толстой и зарубежный мир s d .' Поклонник И. С. Тургенева американский писатель Г. Джеймс го­ ворил о неприменимости для него самого метода Толстого, потому что он был рассчитан на иные масштабы. Отвечая на вопрос своего современ­ ника молодого писателя Хью Уолпола, не считает ли он, что «безумное смешение всех и вся» у Ф. М. Достоевского ближе к правде и красоте, чем «тщательный отбор», Джеймс в письме от 19 мая 1912 г. подчеркивал, что для него по-прежнему существенны принципы отбора и гармоническое сочетание частей: «...книги Толстого и Достоевского — жидкий пудинг, хотя и не безвкусный, ибо благодаря мастерству и громадному таланту это варево наполнено вкусом и ароматом ума и души. Многое можно сказать об этих книгах, и в частности то, что они свидетельствуют, каким недостатком является отсутствие строгой композиции и полное пренеб­ режение к лаконизму выражения и архитектонике целого» [5], Заметим, что не только Генри Джеймс, но и отечественные исследовате­ ли (П. В. Анненков) порицали автора «Войны и мира» за недостаточную выдержанность романного жанра, видя в отступлениях от жанрового канона существенные художественные изъяны. Обширные публицистические, исто- рико-военные и философские разделы воспринимались П. Анненковым как чужеродный материал, несовместимый с традиционным романным содер­ жанием [6]. Джеймса раздражала также и «беспорядочная смена точек зрения» в эпопее Толстого, что, по его мнению, явилось неизбежным резуль­ татом присутствия писателя в своем произведении [7]. Л. Н. Толстой, как известно, отдавал предпочтение объективной форме повествования, позволяющей ему «свободно входить в сознание всех сво­ их персонажей и иметь априорное знание цельной и полной истины о них на каждом этапе их морально-психологической эволюции» [8]. Б. М. Эйхенбаум считал, что начиная с «Севастопольских рассказов» «Толстой ведет себя со своими персонажами как властитель, как деспот — он заставляет их думать, он слышит все, что они думают, он подвергает их пытке, пока они не скажут всего, и это потому, что он — над ними, он страшен им, он имеет право видеть их насквозь» [9]. Эта позиция всеведущего повествователя была, безусловно, неприемлема для Джеймса, поскольку в центре его эстетической программы лежала мысль о невме­ шательстве автора в ход событий: читатель не должен получать готовый Результат писательского восприятия жизни, ее ценностей и пороков, Напротив, сопоставляя различные точки зрения многих рассказчиков («Многосубъектное сознание»), он сам способен сделать необходимые выводы и открытия. 261